— Кто вы и как вы здесь оказались? — с нажимом допрашивает уже второй.

— Я… — К щекам приливает кровь, они горят, словно я злоупотребила солнечными ваннами.

— Удостоверение личности предъявите, — требует вновь первый.

Голова идет кругом, перед глазами все плывет, и я словно проваливаюсь в удушливые облака из плотной ваты.

— Эй, ты чего? — слышу сквозь вязкую пелену взволнованный мужской голос. — Черт, парни, какого хрена вы девчонку перепугали?! Станиславыч же сказал, без самодеятельности! — отчитывает парней мой заступник. — Он приедет, разберется.

— Ну, мы же… — басит один из парней.

— Марш на улицу, ждите там! — командует, видимо, старший в их команде.

Я медленно приоткрываю отяжелевшие веки, робко делаю глубокий вдох и старательно фокусирую расплывающиеся пятна в единую, более четкую картинку.

— Ты как? — интересуется мужчина, приложив свою увесистую шершавую ладонь к моему лбу. — Может, водички?

Пытаюсь проглотить вставший в горле комок и неуверенно киваю, надеясь, что он сейчас отойдет и мне станет легче дышать, соображать и вообще существовать.

— Стоять! — гаркает он, а я вздрагиваю. — Воды принесите. — Сухой командный голос вновь заставляет меня съежиться, подтягивая колени к животу и втягивая голову в плечи.

— Держи, — более мягко, но все равно строго звучит его голос, и у меня в руках оказывается стакан с водой.

Делаю несколько жадных глотков, и прохладная жидкость, словно живительный напиток, приводит меня в чувства. Дышать становится намного легче, и шум в ушах постепенно спадает. Только страх неизвестности и присутствие посторонних мужчин все же не дают мне окончательно успокоиться. Клацаю зубами по тонкому стеклу, продолжая вливать в себя жидкость, и исподлобья разглядываю сурового и пугающего мужчину.

Высокий, плечистый, по возрасту — ровесник Степана… Станиславовича. Короткий ежик темных волос на висках подернут сединой. Грубые, но не отталкивающие черты лица, словно высеченные из камня. Нос с горбинкой — видимо, когда-то был сломан. А в уверенном взгляде темных глаз мелькает подозрительность.

— Я посижу здесь, парни побудут на улице. Степан Станиславович подъедет в ближайшее время и сам решит, что с вами делать, — ставит меня в известность громила, присаживаясь в кресло, и сверлит холодным взглядом, четко давая понять, что предпринимать какие-либо попытки к бегству сродни сумасшествию.

Вновь я лишь киваю, не в силах произнести ни слова. Аппетит пропал, и я, допив все, что было в стакане, отставляю его на стоящий рядом столик. Хочется прилечь, но мышцы будто свело. Устраиваюсь поудобнее на диване, мысленно посылая сигналы Вселенной с мольбой о скорейшем возвращении того, кто разберется в этой нелепости.

— Он сам разрешил мне пожить здесь, когда уезжал.

Прочистив горло, я все-таки пытаюсь объяснить этому здоровяку, что я не воришка и не взломщица.

— Угу, — кивает он без каких-либо эмоций, скрестив руки на груди и вольготно откинувшись на спинку кресла.

Время тянется мучительно долго, я успеваю проголодаться, да и сделавший все свои утренние дела Кошик чинной походкой возвращается в гостиную. Заприметив постороннего, вначале недобро фыркает, а затем и вовсе выказывает незваному гостю свое непочтение. Проходя мимо, словно невзначай метит мужскую кроссовку.

— Кощей, зараза! — орет потерпевший, подскакивая. — Я тебя точно когда-нибудь прибью! — злится он и на время покидает комнату, а из ванной раздается шум льющейся воды.

— Мяв! — звучит кошачий посыл в пеший поход недовольных, и кот, горделиво вскинув голову, запрыгивает ко мне на колени.

— Отомстил? — Еле сдерживая смех, я поглаживаю кота между ушами и млею от его довольного мурлыканья. — Мой защитник, — тихо хвалю его и встаю с дивана, так и держа его на руках. — Пошли, покормлю.

Легкий перекус для себя, кошачий корм для котейки и чашку кофе для бойца, вернувшегося в гостиную после «химчистки». Запах ему, вроде, удалось уничтожить, но эти двое смотрят друг на друга с нескрываемой злобой. А меня это даже успокаивает: видимо, у них такие отношения уже давно, а следовательно, мужчина вхож в этот дом и хорошо знаком с его хозяином. Значит, можно не опасаться, что, не дождавшись Степана, он сдаст меня в полицию.

И все-таки, когда хлопает входная дверь и по дому прокатывается уже знакомый мне мужской голос, в котором, как мне кажется, я слышу нотки беспокойства, я выдыхаю с облегчением.

*Степан*

— Погулял? — спрашиваю, глядя на кота; тот, в свою очередь, недовольно фыркает, нервно бьёт хвостом и демонстративно отворачивает наглую морду, утыкаясь носом в маленькую женскую ладошку, словно напрашиваясь на ласку.

— Что? — удивленно переспрашивает Агния, немного хмуря брови и поглаживая Кощея.

— Кот, спрашиваю, нагулялся? — перевожу взгляд с животного на девушку и душу в себе непонятное чувство ревности.

Дожил! Ревную! Кота к женщине или женщину к коту? Но эти двое так гармонично смотрятся вместе, что меня пробирают до дрожи те непонятные чувства и шквал неописуемых эмоций, что бушуют во мне с неутихающей силой.

— А-а-а! — улыбается Кроха, и я вижу, как напряжение отпускает ее.

Она делает глубокий вдох, будто до этого момента и не дышала, а затем поднимает Кощея так, что его безумно довольная морда находится на одном уровне с ее лицом, и их носы почти соприкасаются.

— Травки ему захотелось пожевать с утра пораньше, — с укоризной смотрит на него, но голос добродушный. — Погрыз пару травинок и домой пошел.

— Мяв!

Это мохнатый оболтус еще и отвечает ей, поддерживает диалог, словно понимает все до последней буковки. Спелись, блин! Но на душе нет ни капли злости или раздражительности.

— Ясно, — говорю я, опираясь ладонями о подлокотники кресла. — Ты сама как? — все же интересуюсь, желая усмирить внутренний тремор, выводящий меня из равновесия.

— Хорошо. — Агния почти не смотрит на меня и не спускает кота с рук, а тот и не рвется покидать ее объятия, мурлычет и жмурится от удовольствия.

— Точно?

— Испугалась немного, — негромко произносит она, как будто и не жалуется вовсе, а так, констатирует факт. — Неожиданно просто все…

Внимательно слежу за ней, сканируя каждую эмоцию на бесхитростном лице. За прошедшие два дня я так и не дал задания парням пробить ее по всем возможным базам, да и про мнимого сынка тоже не вспоминал. А сейчас?

Сейчас я сижу, смотрю на нее и даже рад, что пока она для меня одна большая загадка, которую я хочу разгадывать сам — не спеша, внимательно и с давно забытым чувством азарта. По имеющимся базам я, конечно же, прогоню ее данные. Только сделаю это сам, без привлечения посторонней помощи. И еще, отчего-то мне очень хочется многое о ней узнать от нее самой.