— Да. Дело нечистое, и я еще до конца во всем не разобрался. Может, и твой Стас имеет к этому отношение. — Почему-то меня коробит от данного словосочетания, и я морщу нос. — Может, и нет. Но мне будет спокойнее, если ты какое-то время поживешь в моем доме.

Он замолкает, и я понимаю, что большей информации ждать не стоит, да и этой вполне достаточно, чтобы не создавать Степану лишних проблем и принять его гостеприимное предложение.

— Пошли. — Поднимаясь с места, он протягивает мне руку.

— У меня заказ, — робко упоминаю, поглядывая в сторону двери, за которую шныряют официанты с подносами.

— Сейчас разберусь.

Он отходит и спустя пару минут возвращается, держа в руках большой бумажный пакет. Молча протягивает мне раскрытую ладонь, и я вкладываю в нее слою. Подхватываю рюкзачок с соседнего кресла и безропотно следую за мужчиной. Так мы доходим до того здания, около которого разошлись в разные стороны совсем недавно: не разговаривая и держась за руки.

Лишь в фойе первого этажа Степан неохотно отпускает мою ладонь, легонько подталкивая к небольшому диванчику.

— Подожди здесь, я сейчас с Кириллом свяжусь. — Объясняя мне свои манипуляции, Степан тем временем что-то набирает в телефоне.

— А можно… — несмело интересуюсь я, — можно мне с вами остаться, ну хотя бы на чуть-чуть, — прошу его, потому что не имею ни малейшего желания вновь трястись в автомобиле, по крайней мере, в ближайшие несколько часов. — Вы мне чай с пирогом не дали съесть, — киваю чуть укоризненно на пакет в его руках.

Он переводит вопросительный взгляд с меня на упаковку и обратно, так и держа телефон около уха. «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!» — мерцает в моих глазах мольба большими неоновыми буквами. И он сдается. Сбрасывает вызов, убирает телефон в карман, а затем, подав мне руку, аккуратно ведет меня в сторону лифта.

*Агния*

— Э-э-э-эй… — слышится тихий шелест над самым ухом, еле уловимое дыхание касается моего виска, и теплая ладонь ложится на предплечье. — Просыпайся, — чуть настойчивее звучит мужской голос, вытягивая меня почти за шкирку из ватного кокона дремоты.

Медленно открываю глаза и с размаху погружаюсь во встревоженные омуты его глаз. Губы машинально растягиваются в умильной улыбке, а я потягиваюсь сытой кошкой, разминая затекшие мышцы спины. Каким бы удобным ни было шикарное офисное кресло в зале для совещаний, это все же не кровать. Хотя… Кровать в моей съемной квартире нельзя было назвать чрезвычайно комфортной.

— Привет, — тихо шепчу я, медленно выталкивая звуки сквозь пересохшее горло, все еще пребывая в легком трансе. — Я нечаянно уснула, — пытаюсь извиниться за оплошность, чуть морща нос, и потираю глаза в попытке прогнать сонливость.

Но за большим панорамным окном уже вечер, солнце томно плывет к горизонту, окрашивая небо во все оттенки розовой неги, и общая усталость моего беременного организма за день даёт о себе знать. Окончательно расстаться с убаюкивающим ощущением дремы не получается, и я предпринимаю попытку покинуть уютные объятия чертовски удобного кресла. Барахтаюсь в нем, намереваясь сесть прямо, а не растекаться по сиденью выброшенной на берег медузой. Получается из рук вон плохо, и я, размахивая руками и неуверенно дергая ногами, достающими до пола лишь вытянутыми носочками, дико смущаюсь от производимых мною действий. Со стороны это я наверняка выгляжу непрезентабельно, словно неуклюжая букашка, упавшая на спинку и не способная самостоятельно перевернуться.

— Это я заработался и совсем про тебя забыл. — В словах Степана звучит растерянность. — Прости, — извиняется он и протягивает руку, помогая мне преодолеть притяжение офисного кресла.

— Спасибо, — немного запинаясь, благодарю я, чувствуя, как полыхает румянец на моих щеках, будто алеющие флаги на первомайской демонстрации бабушкиной патриотической коммуны. — У меня все хорошо, — продолжаю запальчиво. — Я тут… — Сбиваюсь, подхватываю с соседнего сиденья свой альбом для зарисовок и быстро перелистываю до нужной мне картинки. — Вот! — разворачиваю и почти под нос сую ему свой эскиз, будто доказательство того, что я все это время не скучала в гордом одиночестве.

Степан отшатывается от меня в немом недоумении, затем все же вглядывается в то, что я ему показываю. Всего лишь на несколько секунд между нами повисает тишина. Она словно накрывает нас незримым куполом, и все посторонние звуки поглощаются этим защитным слоем. Я, не моргая, с замиранием сердца слежу за тем, как меняется выражением сурового лица Степана — от недоверчивого до слегка удивленного.

— А что это? — кивает он на рисунок, переводя на меня озадаченный взгляд.

— Ваш конференц-зал. — Взмахом руки обвожу помещение, в котором мы находимся. — Просто с небольшой эко-зоной. — Смущенно пожимаю плечами и закрываю альбом.

«Вот же я дуреха! — ругаю себя, поспешно пряча все свои художественные принадлежности в рюкзак. — Ему это вообще не интересно. У него и без этого проблем полон воз».

Украдкой кидаю внимательный взгляд на стоящего рядом мужчину. С тревогой замечаю его уставший вид и стрелки глубоких морщинок вокруг глаз. Видимо, день у него был нелегким.

— Не нашли? — тихо интересуюсь, припомнив, по какой причине я сейчас нахожусь здесь, а не гуляю по городу или вообще обустраиваюсь в новом съемном жилье.

— Что? — Словно выныривая из раздумий, Степан смотрит на меня непонимающе. — А-а-а-а! — доходит до него интересующий меня вопрос. — Нет? — отрывисто выдыхает он, на мгновение прикрывая глаза и отрицательно качая головой.

Он утомленно проводит ладонью по волосам, ероша их, а в глазах мелькает досада на себя за случившееся или за то, что до сих пор не решил данную проблему.

— Поехали домой… — Поехали домой… — произносим мы в унисон такую простую, на первый взгляд, фразу, но отчего-то по телу пробегают мурашки, а мир вокруг замирает. Глядя друг другу в глаза, мы одновременно замолкаем.

Наши губы синхронно, словно отражаясь в зеркальном полотне, расплываются в добродушных улыбках, и я с удивлением наблюдаю за тем, как преображает мужчину эта вполне привычная для всех эмоция. Его взгляд теплеет, а суровое лицо уже не кажется высеченным из гранита, приобретая более мягкие очертания. Отросшая за день темная щетина добавляет его строгому облику убойную дозу харизмы, вызывая во мне дикое желание пробежаться по ней кончиками пальцев, разгладить усталые морщинки на лбу, очертить контур губ…

Во рту моментально пересыхает и сердце отчего-то бухает на сверхскоростях, а легкое головокружение на мгновение лишает меня фокуса зрения. Хорошо, что все еще сижу, потому что меня слегка штормит, и приходится не мгновение прикрыть глаза, чтобы восстановить внутреннее равновесие, успокоить дыхание и привести в порядок частоту зашкаливающего пульса.

Боже, что со мной происходит?! Я знакома с этим мужчиной чуть больше суток. Я практически ничего о нем не знаю.