– Но снисхождения от вас, Марина Германовна, я не дождусь. Вы уверены, что я убил вашего Мишу. Из личных побуждений, да?

– И не только.

– Не было никаких личных побуждений. Было всего лишь легкое увлечение. В дороге такое часто случается, только очень быстро проходит. И мне все равно было, с кем ты живешь, отбивать тебя у Миши я не собирался. Тем более убивать из-за этого… Чересчур высокое о себе мнение у тебя, а у меня реальный взгляд на вещи.

– Все сказал? – с непроницаемым лицом, но с дрожью в голосе спросила Марина.

– Если по части личных отношений, то да.

– Теперь послушай меня! – Она с трудом сдерживала волнение. Чувствовалось, что Вайс обидел ее своим откровением.

Может, Марина любила только своего Мишу и знать никого больше не хотела, но прежде всего она – женщина, и у нее на ментальном уровне заложено желание нравиться мужчинам. Возможно, где-то в глубине души ее грела мысль, что Вайсу она не безразлична. И вдруг оказывается, что это вовсе не так…

Но это была всего лишь игра с его стороны. На самом деле она очень ему нравилась, даже более того. Только нельзя это показывать. Роль несчастного влюбленного унижает его в ее же глазах. Не из тех она женщин, которых трогают любовные дифирамбы в свою честь. Таких женщин, как она, может покорить только сильный и недоступный мужчина. Может, Вайс и ошибался в своих суждениях, но в его выборе была и другая логика. Не причастен он к убийству Мишина, и Марина должна это как можно скорее понять. Для этого ей нужно отбросить в сторону личный мотив, и Вайс ей в этом помогает. А все другие побуждения не выдерживают никакой критики, и когда эмоции остынут, Марина сама дойдет до истины.

– Слушаю, – с легкой иронией произнес Вайс.

– Это Миша так считал, что ты в меня влюбился. Он сказал мне, что ты можешь убить его из-за меня.

– Он хотел тебе польстить, – отрезвляюще-холодным тоном отреагировал Вайс.

– Может быть. Но еще он сказал, что ты мог обвинить его в своих бедах.

– Я знаю, от кого все мои беды. И твой Миша всего лишь плясал под дудку этих людей. Так же, как пляшешь ты. Но я же не собираюсь тебя убивать.

– Можешь попробовать. Руки у тебя развязаны, охраны нет, – язвительно усмехнулась Марина.

– Ты считаешь меня диким зверем. Но при этом не побоялась зайти в эту клетку. Пардон, в кабинет… Могла хотя бы о наручниках позаботиться… Можешь думать обо мне все что угодно, но твоего Мишу я не убивал. Я здесь ни при чем, и ты должна это понимать…

– Речь не о Мише, речь о Фарадееве. И я уже поняла, что у вас был очень веский мотив свести с ним счеты.

– Был. Фарадеев убил Цимбала, убил Платова. Гринков за решеткой, причем по липовому обвинению. И я здесь…

– И ваше обвинение липовое? – с ядовитой насмешкой посмотрела на него Марина.

– Это не важно.

– А что важно?

– Важно разобраться во всех этих хитромудростях. Я бы даже сказал, в хитрогадостях. Это в твоих же интересах. Тебя используют втемную, и чем быстрей ты это поймешь, тем лучше для тебя…

– Ты стрелял в Фарадеева. Я точно знаю, что ты в него стрелял.

– Я в этом не признаюсь.

– Но ты же в него стрелял, пытался его убить. Я это знаю, и ты это знаешь. Мы оба знаем. Поэтому ты и выкручиваешься, наговариваешь на Фарадеева…

– Он действительно убил Цимбала. И Платова.

– Допустим, все так, но это не давало тебе право убивать его…

– Я не убивал.

– Да, ты не смог его убить… Мой тебе совет: чистосердечно во всем признайся, это значительно смягчит твою вину.

– Но ужесточит наказание.

– Вот видишь, ты уже готов принять его, – едко усмехнулась она.

– Ты говоришь про свидетелей, но ничего не сказала про Калерию.

– Кто это такая?

– Сожительница Фарадеева.

– Да, я заметила в его квартире следы женского присутствия. Но про Калерию слышу впервые, – призналась Марина. – Она была в квартире в тот момент, когда ты стрелял в Фарадеева?

– Не стрелял я в него… Ты должна найти эту женщину. Она знает, что Фарадеев убил Цимбала.

– Я не занимаюсь убийством Цимбала.

– Но ведь кто-то занимается.

– Да, следователь Иноземцев.

– Вот и помоги ему. Или тебе не велено ему помогать?

– Только давай без сарказма! – поморщилась Марина.

– Ловлю тебя на слове.

– Я думаю, нам лучше обращаться друг к другу на «вы».

– Друг к другу обращаются друзья.

– Хорошо, будем обращаться как враг к врагу.

– Но я не хочу видеть в тебе врага!

– Хотите вы этого или нет, гражданин Аникеев, но мы с вами находимся по разные стороны баррикад.

– Да, но есть еще и третья сила. И она наваливается сверху. Я говорю о Фарадее, обо всех, кто с ним. Это они убили Мишина. И с вами, Марина Германовна, могут поступить так же…

– Зачем кому-то меня убивать?

– Затем, чтобы подставить моих людей, которые остались на воле. Вас убьют, а на меня все свалят – якобы я сделал заказ. А может, на Фому свалят. Скажут, что он вас заказал, чтобы мне помочь. Тогда на Фому обрушатся…

– Про какого Фому вы говорите?

– Про авторитетного, который западную братву держит. Мы с ним как бы по разные стороны, но, похоже, у нас одна общая беда. Сначала Фарадей справится с нами, потом возьмется за него. Все очень серьезно. Очень…

– Может, пусть лучше Фарадеев занимается… э-э, охранным бизнесом? – в раздумье спросила Марина. – Он бывший милиционер, капитан…

– А его бывший начальник – майор, – усмехнулся Вайс. – Начальник уголовного розыска Пугач. По какой статье он привлекался? Что там – грабеж, разбой?

– Откровенно говоря, я не в курсе, – нахмурилась она.

– А ты подними дело, посмотри. А заодно поинтересуйся, куда подевался Пугач со своими операми, когда дело закрыли. Где он пропадал? Где столько денег набомбил, чтобы притон в городе открыть? Или про притон ты тоже не знаешь? Кафе «Пигаль» на Свердлова, лучшие девочки в городе. И самые дорогие… Этот Фарадей со своим Пугачом – еще те волчары…

– Если так, то ты ничем не лучше.

– Ну да, я ментом не был, мне доверия нет. А Фарадей ментом был. Поэтому пусть лучше он Краснополь держит… Думаю, нам с вами больше не о чем разговаривать.

– Но вам придется со мной разговаривать. Я буду задавать вопросы, а вы будете на них отвечать.

– Буду. Но только из уважения к вам.

– И желательно говорить правду.

– Разумеется… И адвоката я позову, если вы не возражаете.