С появлением Нерестова разговор окончательно перетек в официальное русло бумажного протокола. На все вопросы следователя Вайс отвечал четко и лаконично: «нет», «ничего не знаю», «я здесь ни при чем»… Может, Марина и очень ему нравилась, но срок мотать из уважения к ней он не хотел. Впрочем, отрицание вины не освобождало его от ответственности, и на следующий день после допроса он все равно отправился в следственный изолятор.

Душно в камере, смрадно и тесно. И неудивительно, что народ здесь такой злой. И на Вайса все смотрят как на врага. И без того битком набито – по два-три человека на шконку, а тут еще лишнюю задницу ветром занесло… Но это хорошо, если арестанты смотрят на него волками только из-за одной тесноты. Гораздо хуже, если этих здоровенных лбов преднамеренно собрали против него. На эту мысль наводила и сама обстановка, и то, что в камере Вайс не увидел ни единого знакомого лица. А ведь он лично знал почти всех бойцов Цимбала. Их должно быть много в изоляторе, но здесь, похоже, никого.

Зато воровские бойцы на месте. Худой, нездорового вида смотрящий с воровским парусником на груди, четыре амбала с тиграми, быками и прочей агрессивной живностью на голых торсах. Лица прокуренные, дубленые, затемненные холодными лагерными ветрами, изрезанные ранними морщинами и шрамами. Глаза, воспаленные от жары и едкого табачного дыма, взгляды мутные, злобные. Только из-за стола пока никто не поднимается. Чаевничает блатота: большая кружка с чифирем в центре дубка, алюминиевая миска с карамельками-грохотульками, сало тонко нарезано, хлеб крупными ломтями. Прочие арестанты на шконках теснились, но за просторным столом никого из посторонних, только свои.

– Здорово, братва!

Вайс вспомнил, чем ответили ему на такое приветствие в камере предварительного заключения. Но там был постановочный спектакль, а здесь «быки»-уголовники реальные, и, если смотрящий спустит их с привязи, неизвестно еще, чем все закончится.

– Понимаю, что баня здесь у вас. Так я и не хотел брать билет в вашу парилку. Менты, суки, навязали. Иди, говорят, посмотри, как в аду живут. А я им говорю, в аду черти живут, а на тюрьме – реальная братва.

– Откуда ты такой взялся, балабол? – спросил детина с крупной деформированной головой. Видно, пьяный акушер у его матери роды принимал.

– За балабола ответить можно, – не зло, но предостерегающе посмотрел на него Вайс.

– Чего? – агрессивно дернулся «бык».

Но Вайс даже не дрогнул. Он смотрел на него взглядом бездушного забойщика скота, и в какой-то степени это подействовало на детину. Возможно, он ощутил себя в шкуре натурального быка, которого запросто могут забить на колбасу. Так что продолжения атаки не последовало. Впрочем, смотрящий мог дать команду «фас», и злобный детина с удовольствием бы набросился на Вайса.

– Ты кто такой? – низким сиплым голосом спросил смотрящий.

– Вайс я.

– Фамилия Вайс? – заметно напрягся блатарь.

– Нет, братва меня так зовет. Братва моя здесь на крытом, с ментами у нас рамсы, потому шухер большой в городе…

– Вайс – это серьезно, – с уважением посмотрел на него смотрящий. – Если ты реально Вайс.

– Реально.

– Значит, и тебя менты замели?

– По беспределу замели… – уточнил Вайс. – Мне бы разгрузиться…

Он стоял у дверей с постелью в скатанном матрасе, и сумка тяжелила руку. Дачка у него там от Ульяна, и деньги, благодаря которым он смог пронести в тюрьму сотовый телефон.

Прапорщик на досмотре не стал отказываться от штуки баксов, хотя мог силой забрать еще столько же. Но Вайс в двух словах сумел объяснить, с кем и какие дела ему придется после этого иметь. Тюремные менты домой ходят по вольным дорогам, а улицы, как известно, полны неожиданностей…

Похоже, здесь, в камере его имя произвело впечатление. И это хорошо, если, конечно, против него не готовится какой-то подвох.

– Пыж, седьмой шконарь освободи, – распорядился смотрящий.

И «бык» из его свиты ринулся к шконке, на которой ютились два «пассажира» из тихой серой масти. Первого бедолагу он присоединил к одной паре, второго – к другой. Вайс оказался причиной чьих-то бытовых страданий, но его это не смущало. В тюрьме каждый за себя, и если здесь кого-то можно жалеть, то лишь самого себя.

Он бросил матрас на освободившуюся шконку, раскрыл сумку, достал оттуда большой шмат сала, целлофановый пакетик с чаем, из другого кулька зачерпнул пригоршню дорогих сигарет с оборванными фильтрами. Вернулся к столу.

– Это на общак… И это, – приподнял он кусок сала, показывая спрятанные под ним две стодолларовые купюры.

– Нехило… – обрадовался смотрящий. – Присаживайся. Клен, плесни ему дегтя…

Крепко заваренный чай в большой кружке уже остыл, но Вайсу важна была сама церемония. Кого ни попадя в тюрьме чаем не угощают. И хорошие места не освобождают. Похоже, братва уважила его без всякого подвоха.

Смотрящий и сам назвался. Кощей у него погоняло, но Вайсу это ни о чем не говорило. Не знал он такого вора. Оно и понятно, ведь Кощей не законник и в свите городского смотрящего не крутился.

Зато Кощей был наслышан про Вайса.

– Это же ты в девяносто четвертом лохмачей на пресс-хате замесил?

– Дело прошлое, – кивнул Вайс.

Напрасно майор Околотов утверждал, что в тюрьме он – никто. Неправда это: слышали о нем здесь. Потому что попасть в пресс-хату и выйти в схватке с лохмачами победителем – дорогого стоит. А с Вайсом такой случай был, ему тогда руоповцы подляну подстроили.

– А с Алтаем у тебя что вышло? – нахмурился Кощей. – Одни говорят, что ты его застрелил, другие – что все по-честному…

Алтай был законным вором, за него спрос особый. И за него Вайса могли наказать здесь и сейчас.

– А ты Делегату маляву зашли, он тебе отпишет, как там все было.

– Так Делегат тебе и предъявлял…

– Предъявлял. А я ему ответил. Все по-честному. Мы с ним забились, кто кого, жизни свои на кон поставили. Я в себя выстрелил, он – в себя. Мне повезло, ему нет…

– Русская рулетка?

– Она самая.

Вайс мог бы сказать, что такое же испытание он предлагал и самому Делегату, а тот отказался, но не стал этого делать. Слишком уж щекотливая для законных воров тема. Делегат хоть и далеко отсюда, но воровская почта работает четко и быстро. Отношения с ним у Вайса, мягко говоря, неровные, и как бы не вышел рамс из-за неосторожного слова. Лучше всего замять эту тему.

– Я у одного барыги в Москве целое казино так выиграл, – улыбнулся Вайс. – Он мне подляну подстроил, я отбился и предъявил. Тебе, говорю, мое казино нужно, а я бы от твоего не отказался. Давай, говорю, жребий бросим. Бросили…

– Что, застрелился? – заинтригованно спросил Клен.