Флинн, наверное, простоял так несколько часов, но его ноги ничуть не устали, наоборот, он чувствовал такой прилив сил, что готов был пробежать от одного края Инферсити до другого.

– Безумный… – дрожащим от ненависти голосом прошептала Хольда.

Флинн поймал воинственный взгляд Хольды и посмотрел в ту же сторону. Плотное тело сизого тумана распорол столб алого дыма. Он поднимался от здания детского приюта, где в окне первого этажа танцевали зловещие огненные отблески. Стрела в руке Флинна зазвенела и попыталась вырваться. Хольда тут же перехватила ее.

– Когда войдем в приют, не вздумай нападать на одержимого, у тебя сейчас нет оружия, а голыми руками его никогда не побороть. Если будут пострадавшие, напои их «Слезами единорога» и выведи на улицу. Все понял? – строго спросила Хольда.

– Понял, – ответил Флинн, пытаясь успокоить сердце, которое неистово металось в груди.

Он так быстро спускался по лестнице вслед за Хольдой, что не отличал дверей от стен. После каждого прыжка вибрировали все кости, и Флинн боялся, что еще немного – и его скелет сбросит тело, как костюм, и побежит дальше без него.

Выскочив на улицу в объятия сизого тумана, Хольда помчалась к приюту. Вмиг оказавшись на крыльце, она остановилась. На входной двери не было ручки, вместо нее зияла дыра с обугленными краями.

– Что бы ты сейчас ни услышал – и пикнуть не смей, – тихо приказала Хольда.

Она осторожно толкнула дверь и переступила порог, двигаясь плавно и бесшумно, как лиса во время охоты. Прихожая тонула в полумраке: почти все лампы оплавились и стали напоминать цветы, убитые внезапным морозом. Удушливый запах гари разъедал ноздри, а на бледно-желтых обоях виднелась копоть в форме отпечатков ладони, будто кто-то шел вдоль стены, пылающей рукой прикасаясь к ней.

Стрела опять зазвенела и слегка изогнулась влево – туда, куда вели ужасающие отпечатки. Свернув в ту сторону, Хольда и Флинн попали в узкий коридор, наполненный тихими стонами и почти осязаемой тревогой. Они шли и внимательно прислушивались, пытаясь понять, откуда доносятся звуки. За закрытыми дверями царила такая тишина, будто все дети мирно спали в своих кроватях и видели приятные сны, не ведая о том, что в этот момент творится в их приюте.

На середине коридора к отпечаткам ладони на стенах добавились отпечатки босых ступней на полу, словно одержимый загорался постепенно – сверху вниз, становясь все сильнее и опаснее. Совсем скоро Флинн и Хольда нашли источник леденящих душу звуков – в конце коридора их ждала обугленная дверь. Она выглядела чем-то инородным: казалось, что ее принесли сюда из здания, где когда-то бушевал страшный пожар, съедавший все на своем пути. И вряд ли кто-то мог выбраться из него невредимым. Пепел и куски сожженного дерева усеяли пол, дверная ручка и петли оплавились; нетронутой осталась только металлическая табличка с надписью: «Виргиния Лэмб. Директор». Протяжные стоны стали громче.

Флинн подумал, что от напряжения у него сейчас порвутся все связки (и уж тогда точно придется идти к Властелину Смерти за новым телом). Он медленно втягивал пропитанный гарью воздух, стараясь не закашляться, и буравил тяжелым взглядом почти сгоревшую дверь.

Хольда остановилась в паре шагов от цели. Она потянулась к оплавленной дверной ручке, но вдруг замерла: из кабинета перестали доноситься стоны, и эта внезапная тишина пугала даже больше. Хольда сделала несколько шагов назад, глубоко вдохнула, закрыла глаза и наложила стрелу на тетиву невидимого лука. Она простояла в такой позе несколько мгновений, едва шевеля губами, будто разговаривала сама с собой, а затем выдохнула и с решительным видом натянула невидимую тетиву.

Стрела пронзила дверь, которая рассыпалась на куски обугленной древесины. Из кабинета в коридор проник алый дым, вызвав у Флинна жгучие слезы и неистовый, чахоточный кашель. В голове точно начался ураган: мысли завертелись, потеряли четкость и превратились в нечто однообразное. Соображать стало невозможно.

– Быстро выпей «Слезы единорога», – прошептала Хольда.

Флинн на ощупь достал флягу и, собрав остатки внятных мыслей, произнес про себя название коктейля. Он сделал глоток и ощутил совершенно незнакомый вкус, который так и не смог понять: ничего подобного он никогда не пробовал. Ураган в голове моментально прекратился, и все мысли вернулись на место.

Когда алый дым немного рассеялся, Хольда твердой походкой вошла в кабинет. Флинн, опираясь рукой о стену, подошел к проему и оцепенел. На полу лежала пожилая женщина и широко раскрытыми от ужаса глазами смотрела на оплавленную люстру, где вместо лампочек подрагивали языки кровавого пламени. Все ее тело покрывали островки ожогов, на которых вздувались и лопались пузыри, выпуская наружу алый дым. В женщине еще теплилась жизнь, но она быстро угасала. Из ее открытого рта доносились едва уловимые стоны, но Флинн был уверен, что в своей голове она кричала с диким отчаянием.

Он хотел помочь несчастной, но Хольда остановила его взглядом, затем подняла с пола статуэтку в виде овечки и бросила ее в окно. Стекло разлетелось на острые осколки, и алый дым повалил наружу. Кабинет очистился, и Флинн увидел парня, сидевшего на письменном столе. Его голова, скрытая капюшоном толстовки, была наклонена вниз; в руках он держал стрелу Хольды.

– Опять ты, – устало произнес парень. – Сколько раз я тебя убивал? Пять? Пришла за шестым? – внезапно расхохотался он, и стрела, зажатая в его пальцах, дернулась, словно испугалась этого мерзкого смеха, но так и не смогла вырваться из плена.

– Нет, – жестко ответила Хольда, – в этот раз я пришла за тобой. И никуда без тебя не уйду.

Парень поднял голову, показав обезображенное лицо, точнее, то, что от него осталось, потому что на левой стороне ничего не было – лишь голый череп, охваченный языками пламени. Они вырывались из челюсти, полыхали в глазнице и облизывали лоб. Правую сторону же обтягивала изуродованная белыми шрамами кожа. Безумный направил на Хольду единственный глаз и снова засмеялся: сначала тихо, а потом все громче и громче, пока люстра на потолке не задрожала.

– Лучше забери еще один мой подарок тебе. – Он стрелой указал на тело женщины, лежавшее посреди комнаты. – Скоро я тебя завалю ими, ведь нужно очистить Инферсити от этого безвольного мусора.

– Сам ты мусор, – выплюнула Хольда.

– Нет, – покачал головой Безумный, – я – будущее этого мира.

Хольда, все это время силой заставлявшая себя сдерживаться, спустила с поводка свой праведный гнев и обрушила его на голову Безумного. Она набросилась на него, ударив кулаком в челюсть, и во все стороны полетели зубы, как порванная нитка жемчуга. Рука Хольды тут же покрылась такими же волдырями, что и тело несчастной женщины. Даже не пикнув, она продолжила наносить удары, но Безумный лишь хохотал в ответ, пока в один момент ему это не наскучило. Тогда он свободной рукой схватил Хольду за плечо, и комната содрогнулась от ее крика. Превозмогая боль, она потянулась к стреле, которая все еще была зажата в пальцах Безумного, но вырвать ее из цепкой хватки у Хольды так и не вышло.