Он открыл рот, но и звука издать не успел: ночную тишину рассек стук каблуков, за которым последовал радостный вопль:

– Флинни, белобрысая ты задница!

Кто-то подбежал к нему сзади и сдавил грудь кольцом из рук, выбив из легких весь воздух. Флинн кое-как повернулся и увидел Глэдис – свою старую знакомую. Даже в свете тусклых фонарей в глаза бросался ее чересчур яркий макияж: густо напомаженные губы, бирюзовые тени до самых бровей и жирные стрелки на веках. Одета она была не по погоде: фигуру обтягивало неприлично короткое платье с люрексом, а полноватые ноги от холода защищали только капроновые колготки и туфли на высоком каблуке. Любая другая на ее месте уже давно бы превратилась в ледышку, но от Глэдис исходил такой жар, будто внутри нее горел огонь.

– Лучшего подарка на свой день рождения я и пожелать не могла! – завизжала она еще громче, прижав его голову к своей пышной груди.

Флинну в нос ударил едкий запах ее синтетического парика ярко-розового цвета, смешанный с тяжелым ароматом духов.

– Глэдис, отпусти, – прокряхтел он, – ты меня сейчас задушишь.

– Даже не надейся, не отпущу! Знаю я тебя, опять смоешься куда-нибудь – и хрен тебя найдешь потом!

– Кто это? – спросила Хольда, с недоумением наблюдая за происходящим.

– Я подруга вот этого оболтуса, – ответила Глэдис, покачивая Флинна из стороны в сторону, и он представил себя на корабле во время шторма.

– Я тоже безумно рад тебя видеть, но, умоляю, Глэдис, прекрати, – с натугой сказал Флинн и кое-как вырвался из удушающих объятий.

– Ты никогда не даешь себя нормально потискать, – надулась Глэдис. – Ладно, черт с тобой. Лучше расскажи о самом главном.

– О чем это? – спросил Флинн, поглаживая свою шею, которую чуть не свернула бойкая Глэдис.

– О том, как тебя угораздило подохнуть! – засмеялась Глэдис.

– Откуда ты знаешь?..

– Она духовидец, – смерив Глэдис оценивающим взглядом, заключила Хольда.

– А твоя девчонка смышле-е‐еная, – протянула Глэдис и ткнула Флинна кулаком в ребра.

– Я не его девчонка, – грозно ответила Хольда, но Глэдис, кажется, ее не услышала.

– Почему раньше не сказала, что ты духовидец? – почти обиделся Флинн, схватившись за ребра.

– Потому что в женщине всегда должна оставаться загадка, – произнесла Глэдис с напускной манерностью, а потом залилась громким смехом. – Да и что бы я сказала? Флинни, знаешь, я тут мертвяков вижу и с живыми рисунками болтаю время от времени? И ты бы мне поверил? Ха! Покрутил бы пальцем у виска – и в психушку позвонил бы. – Она махнула рукой. – Я тут встретила Слепого Идди, и он рассказал мне, в какую задницу ты попал со своей девчонкой.

– Я не его девчонка, – повторила Хольда, и опять Глэдис пропустила ее слова мимо ушей.

– Так, не фиг ждать Графа Л на улице, тут так холодно, что у вас вмиг задницы замерзнут. Да и скоро дождь начнется, если верить прогнозу погоды, так что лучше потрещим у меня на кухне. Там тепло, и я вчера такой потрясающий пирог состряпала – пальчики оближешь! Выпьем что-нибудь забористое, отметим тот факт, что я постарела еще на один год, но при этом осталась чертовски привлекательной. Как вам такое предложение?

– Спасибо, но мы не можем, – отказалась Хольда. – Нам нельзя далеко уходить от центра купола.

– Так моя квартира находится прямо под ним! Вон, на втором этаже мои окна.

Глэдис указала на старое здание на другой стороне улицы. Выглядело оно неважно, как и многие дома в отдаленных районах Инферсити: выгоревшие на солнце фиолетовые стены, изборожденные глубокими трещинами, похожими на каньоны, трухлявая деревянная основа, проглядывавшая в тех местах, где отвалилась штукатурка, рассохшиеся рамы со вздувшейся краской.

– Ну, что скажешь? – Флинн повернулся к Хольде и с надеждой посмотрел на нее.

Ему так не хотелось стоять на холодной улице, тем более под дождем. Он помнил, как уютно и тепло было на кухне Глэдис. Хольда скрестила руки на груди и, поджав тонкие губы, долго молчала.

– Ладно, – наконец-то сдалась она. – От пирога я бы сейчас не отказалась.

– У‐у‐у! Твоя девчонка сладенькое любит. Тогда мы с ней точно поладим, – задорно подмигнула Глэдис.

– Я. Не. Его. Девчонка, – раздув ноздри, процедила Хольда, и опять Глэдис притворилась глухой. – У меня вообще-то имя есть. Я – Хольда.

– Тогда буду звать тебя Холли! Ты же не против?

– Против!

– Вот и договорились! – засмеялась Глэдис и зацокала каблуками по асфальту, направляясь к своему дому.

– Она глухая, что ли? – вполголоса спросила Хольда у Флинна.

– Нет, Глэдис просто предпочитает слышать только то, что ей хочется, – с улыбкой ответил он.

Страшный скрежет пронзил ночь и врезался в уши, выбив из головы все мысли.

– Что это? – Флинн инстинктивно пригнулся.

– Купол начал сжиматься, – прошептала Хольда и напряженно посмотрела вдаль.

– Сколько времени у нас осталось?

– Не знаю…

Когда они вошли в квартиру Глэдис, их окутал теплый аромат домашней выпечки и тягучий запах благовоний. В прихожей выстроились ряды туфель – любых моделей и расцветок, но все без исключения на высоком каблуке. Глэдис просто обожала их, свято веря в то, что высокие каблуки приближают ее к небесам и в то же время отдаляют от людей.

Напротив входа висело потускневшее от времени овальное зеркало. Флинна точно прибили к полу. В «Кролике» была целая зеркальная стена, но он намеренно избегал встречи с собственным отражением, а тут оно предстало перед ним в полный рост. Его новое тело ничуть не отличалось от предыдущего, в этом он не сомневался: память бережно хранила каждую деталь. Все было прежним: и светлые непослушные волосы, и бледная кожа (сколько бы Флинн ни бывал на солнце, он все равно походил на привидение), и слегка вытянутое лицо, потерявшее детские черты, но еще не огрубевшее, и ярко-синие глаза – такие же, как у матери. Даже родинка на левой мочке уха – и та была на месте.

– Эй, Флинни, ты почему застыл? Никак не можешь налюбоваться собой, да, красавчик? – поддела его Глэдис, тихо посмеиваясь.

– Нет, – смутился Флинн и отвел взгляд от зеркала. – Я просто впервые вижу себя после того, как получил новое тело.

– Ну ты даешь! – загоготала Глэдис. – Ладно, идите с Холли на кухню, а я пока что смою с себя грязь Инферсити – ха-ха, только бы мыла хватило! – и переоденусь в домашнее.

Она отправилась в ванную, весело напевая знакомую мелодию, но Флинн так и не смог вспомнить название песни. Он свернул в другую сторону и, пройдя несколько шагов, оказался на кухне.

– Уютно, – сказала Хольда, стоявшая позади него. И она была полностью права.