нас Бертом выгрузили на бакене – маяке: гостям здесь были не рады, а уж тем более официальным проверяющим с функциями особого решения. На Станции была своя, можно сказать, семейная атмосфера, в которой место для функционеров особых служб совсем не предусматривалось.

– Знаете, за те несколько дней, которые проведённые на «Медузе», я смог однозначно уяснить то, что у каждого есть свой собственный взгляд на происходящее в пределах всего комплекса и своя определённая правда. И именно Фаллада в этом плане мне кажется более логично оправданным в своём сумасшествии.

– Трезвый подход корифея классической науки к проблемам неизведанного и непознаваемого: «Всё, что не может существовать – не может существовать!». Сродни, если я закрыл глаза, значит я ослеп.

– Не столь радикально, но по – существу…

– Прекратите. О чём можно говорить, если человек отвергает саму реальность того, что происходит на Гекате.

– Что же именно, уж раскройте, Свен, вы мне глаза. У всех остальных это как – то не вышло.

– Стоит ли торопиться?! Для того, чтобы во всём разобраться и вникнуть в суть происходящего необходимо пробыть здесь не одну неделю. Вот тогда и появится у вас своя, уже личная, правда о том, что здесь происходит.

Остановившись Татсон приставил ко лбу ладонь козырьком и огляделся.

– Если следовать вашей логике, то дело основывается совсем не на доверии. Вся загвоздка в восприятии…

– Может быть и так, вам ведь, как психологу, виднее. Тогда стоит ли торопиться и задавать вопросы тем, у кого уже сложилось своё мнение и виденье?

– Думаю, да. Ведь находиться в положении напуганного таинственностями невежды тоже не столь привлекательно. На Станции происходят непонятные вещи…

– Я же вам сказал, что привыкните, – перебил меня Свен смотря с недоверием.

– Особенно это относится к мнимым и постоянным гибелям её персонала.

– Это вы о Монахе?!.

– И о Полозове!

– Дался он вам?! – Свен опустил голову. – Пусть со всем этим разбирается Элен с Филиппом. Или в крайнем случае, сам Фаллада.

– Ро говорил примерно тоже самое. Но смысла от этого не прибавилось и ситуацию ни на дюйм не прояснило.

– Неужели вам на столько необходима эта ясность?

Скорее в его словах слышался не заданный вопрос, а звучащее сейчас непонятное для меня сожаление. Почему все обитатели Станции так старательно пытались не затрагивать темы связанной с этими загадочными НД, а в особенности то, что относилось к Монаху и злосчастному Виктору Полозову? И откуда они вообще, возникали, если по факту уже не являлись ментальным порождением, а существовали как физическое образование знакомое каждому на «Медузе».

– Поймите, я просто хочу сделать то, что должен, для чего прислан сюда. Сейчас, это осмотреть останки мнимого афалина по кличке Монах. Всё остальное меня пока особо не касается. Но не стану скрывать, что история непосредственно связанная с личностью Полозова, интересует с каждым часом значительно сильнее и больше, чем пресловутый погибший дельфин.

– Знаете, вряд ли кто – то из наших сможет вам в этом помочь. Вполне возможно, что и вы тоже окажитесь бессильны.

Мне вдруг осенила догадка и я полез в карман куртки, доставая сложенный листок «Вестника»:

– Вы кого – то здесь узнаёте?

Норвежец методично рассматривал предложенное фото, совершенно не выказывая эмоций на лице. Потом повертел его и вернул обратно.

– Зачем это вам? Ведь это совсем не тот путь, который сможет привести к нужной цели.

– И всё же?.. Вы узнаёте среди этих людей Виктора Полозова?!

– Сами во всём скоро убедитесь. И будите не столько удивлены, как разочарованны. Только вот, сможете ли принять истинность? Боюсь, что вряд ли…

В тот момент я посчитал, что слова Свена были только лишь разочарованием в собственных, возможно и предпринимаемых, попытках разгадать загадку таинственного гидронавта – глубоководника. Но всё оказалось совсем иным. И это было пророческое предупреждение.

– О чём это вы? – тут же спросил я.

– Да ни о чём. Так, размышление вслух. – Отвернувшись, Свен, вновь посмотрел вдоль берега в нашем направлении. – Давайте – ка поторапливаться. А то провозимся здесь целый день так ничего дельного и не обнаружив.

Взглянув туда же, где – то в дали я увидел некую тень, нечто неясное и размытое. Напрягаясь, я попытался разглядеть «это», но образ туманился совершенно не конденсируясь и принять его можно было за что угодно: далёкое дерево, одинокий высокий кустарник, неведаль откуда взявшийся столб или одиноко стоявшая фигура… человека, непонятно, как появившегося на этом острове.

– Что это? – тревожно поинтересовался я.

– Где? – Свен повернулся ко мне, намеренно загораживая видение.

– Там, за вашей спиной.

Он обернулся, всматриваясь в горизонт, но совсем не туда, где только что была неопознанная фигура.

– Не валяйте дурака, Татсон. Оно было не в воде, а на побережье.

– Что именно вы увидели? – строго спросил норвежец.

– Не знаю, было слишком далеко, чтобы определить, – замялся я. – Может какое – то растение… Или фигура?

– На Гекате нет поверхностной флоры, – утверждение звучало безапелляционно и однозначно. – Оно двигалось?

– Скорее, стояло неподвижно. Может это был человек, или что –то очень напоминающее по профилю…

Взъерошив свою шевелюру крупной пятернёй Свен выдохнул:

– Лучше снимите куртку – дальше будет ещё жарче. А на будущее мой вам совет, быть не столь впечатлительным от местных достопримечательностей.

Он зашагал вперёд. Откуда – то у меня появилось уверенность, что Свен уже знает, где находиться погибший «призрак» афалина и что уже в скором времени мы туда доберёмся. Была ли тому причиной призрачная фигура, возникшая на мгновение на горизонте, о которой без сомнения знал Татсон? Скорее всего – без сомнения.

Совету Свена я всё же последовал, но лишь частично – расстегнув и распахнув полностью куртку. Ветер надувал её время от времени словно парус наполняя нагретым воздухом, что давало определённую свежесть.

Наш дальнейший поход, как я и предполагал, на счастье, продлился не долго. Протащившись по прибрежной полосе еще с минут двадцать мы, наконец – то, наткнулись на искомое. Зрелище мёртвого афалина было жалостливое и вызывало во мне бурю горести и полного сожаления от произошедшего. Тело дельфина лежало всего в метрах семи – десяти от набегающей воды. Перевернувшись в предсмертном издыхании на левый бок афалин сложил, словно в покорности, передние плавники и выставил исцарапанное и кровоточащее брюхо на показ. Верхнее дыхало было почти сухо и обложено будто оборкой из крема, прилипшим песком. Оно, практически, не открывалось.

– Бедняга, – только это и смог выразить я по поводу наблюдаемого.

– К огромному сожалению, люди научившись покорять космос совершенно забыли о принципе смертности. – Татсон положил кейс и взяв у