Что оказалось? Сорок минут назад ее муж вернулся с работымрачный, молчаливый, достал из внутреннего кармана пиджака бутылку водки«Кристалл», тут же, стакан за стаканом, влил ее в себя, – не слушаяистерических криков жены и закусывая водку заветрившимися ломтиками сыра,которые лежали на тарелке, прикрытые салфеткой. Взял из ящика стола большойкухонный нож, задумчиво осмотрел его, потрогал лезвие, порезав при этом палец идосадливо сморщившись, – а потом, тяжело вздохнув и даже не оглянувшись нажену, с силой вонзил себе нож в солнечное сплетение.

Жена закричала так, что не слышала, издал ли хоть звук, хотьстон ее муж. У нее подкосились ноги – упала на колени, превозмогаябеспамятство, видела, словно сквозь пелену, как он стоит, согнувшись ипокачиваясь. Потом сделал шаг, другой – и нетвердо двинулся к дивану, все также согнувшись. Осторожно прилег – сначала на бок, потом повернулся на спину –со странным, каким-то съежившимся лицом. Между пальцами, вцепившимися врукоятку ножа, извивались какие-то красные ниточки – она не могла понять, поверить,что это кровь ее мужа.

И тут же ее начало выворачивать, она едва успела добежать доунитаза. Потом ей стало чуть легче, муть сошла с глаз. Она подскочила к мужу иуставилась на него, все еще не веря глазам. Он лежал на диване с тем жескукоженным лицом, смотрел в потолок, дышал тяжело – но все-таки дышал исмотрел! Он был жив, он не убил себя, а только ранил! И она вспомнила наконецпро «Скорую помощь»…

Когда доктор Денисов, Шура и спешно вызванный на подмогуВиктор Михайлович понесли раненого на носилках в машину, Люба быстро сделалахозяйке укол и принялась уговаривать ее лечь, а не ехать в больницу. Хозяйка,не слушая, кинулась в прихожую – одеваться.

– Что наделал, что он наделал?.. – бормоталаженщина. – Почему ж он мне даже ничего не сказал?! Мы так хорошо жили!Пусть не так много денег было, как раньше, но все равно – хорошо! Он дажекурить бросил, он закодировался от курения! А пить и не пил никогда, мы нессорились, нам ссориться даже было не из-за чего!

Наконец-то слезы хлынули из ее глаз, и Алена совершенноточно знала, о чем она сейчас думает. Вспоминает самое лучшее, самоесчастливое, что у них было, а еще мучительно спрашивает себя, не сама ливиновата в том, что муж решил покончить с собой, ничего, ничего не сказав приэтом ей, жене, самому близкому человеку?.. А может быть, он внезапно сошел сума, и никто не виноват в этом, кроме его собственной несчастливой судьбы?

Тут из школы вернулся сын самоубийцы, и хозяйка отчаяннымусилием воли взяла себя в руки: предстояло рассказать двенадцатилетнемумальчишке страшную новость. Люба и Алена поспешно ушли: надо было как можноскорее вернуться в ждавшую их машину.

– Как думаете, он выживет? – спросила Алена, стремглавсбегая вслед за Любой по ступенькам.

– Может быть, – неопределенно ответила та. –Вообще-то ранения в живот опасные, но всякие чудеса бывают. Главное, чтобы ножне потревожить.

– А как же его в больнице будут извлекать? – ужаснуласьАлена.

– Нам бы его довезти живым, а там хирурги знают, чтоделать, – буркнула Люба.

Алена побаивалась, что Петр Николаевич Поливанов (так звалиэтого несчастного самоубийцу) уже умер, не выдержав спуска по лестнице (лифта вхрущевке не оказалось), однако он был жив. Лежал в салоне на носилках, и Шураосторожно накрывал его двумя одеялами: от плеч и от ног, оставляя открытымживот с торчащим из него ножом.

Денисов махнул Алене, чтобы села впереди: понятно, доктордолжен быть рядом с таким пациентом. У водителя Сурикова губы были точно так жевытянуты в напряженную нитку, как у Любы, он, похоже, и не заметил, что рядомсидит не любимая им писательница!

Алена тоже не обращала на него внимания: почти все время онасидела, глядя в салон, отворачиваясь только, когда к горлу подкатывала тошнота.Нет, дело было не в страшной ране, тем паче что из-за свернутых одеял виднеласьтолько рукоять ножа: писательницу всегда укачивало в автотранспорте, а уж еслиприходилось сидеть задом наперед, то хоть святых выноси!

Пока мчались по проспекту, сирена завывала беспрестанно, извук ее разметал машины в стороны, словно ветер – осенние листья, но вотсвернули на тихую улицу, ведущую к дежурной больнице, и шофер выключил сирену.Алене сразу стало легче, словно бы даже тошнило меньше. Она снова повернулась всалон, и в это время Поливанов открыл глаза.

– Привет, – сказал доктор Денисов. – Сейчас будемв больнице.

– Сейчас? – пробормотал Поливанов. – А временисколько?

Доктор Денисов небрежно тряхн??л левой рукой, и часы насвободно застегнутом браслете сползли на запястье. Алена не раз видел этот егожест, и у нее, как всегда, дрогнуло сердце.

Смешно!

Доктор вскинул руку к глазам.

– Без минуты четыре, – сказал он, опуская руку, и,словно против воли, вдруг взглянул на Алену.

Сердце снова дрогнуло…

– А-ах! – громко сказал Поливанов, выпрастывая рукуиз-под одеял. – А-ах!

Вслед за этим он схватил нож и вырвал его из раны.

Алена видела, как фонтан крови брызнул вверх и ударилдоктора Денисова в лицо. Она отвернулась и с силой толкнула дверцу. Свесиласьиз кабины – и ее начало рвать так, что она даже не заметила, что «Фольксваген»продолжает нестись полным ходом.

Потом, когда ее перестало выворачивать, Алена вялоудивилась, что свешивается с сиденья чуть ли не к самой подножке, почти недержится ослабевшими руками, но почему-то не вываливается под колеса. Тутчто-то сильно потянуло ее назад, в кабину, она привалилась к спинке, задыхаясьот слабости, нашарила в кармане платок и отерла губы, – и только теперьсообразила, что все это время ее держал за ворот Виктор Михайлович Суриков.

Одной рукой вел машину, а другой спасал еле живую писательницу.

Спасибо ему большое. Дай бог здоровья!

Обыкновенно личность неизвестных трупов устанавливаетсядовольно быстро. Пропал человек – у него остались близкие и друзья, которыезаявляют о пропаже. Им предъявляют труп – вот личность и выяснена. Именно такпроисходило в случае с Натальей Самойловой. Однако «Дело пятого вагона»осложнялось тем, что отсутствовала голова трупа. Дни идут, а тело остаетсянеопознанным. Пришлось его заморозить, сохраняя на леднике в морге, в надежде,что близкие рано или поздно объявятся.