– Я видел, – после некоторого молчания с явной неохотойпробормотал невысокий, очень широкоплечий парень с классическим лицом боксера:перебитый нос и перечеркнутая шрамом бровь. – Все правильно, все как дедсказал. Я на балконе курил, вон, наша лоджия соседняя, тоже первый этаж, толькоу нас не решетка, а стекло, – показал он куда-то в сторону. – Ну,курю, вдруг вижу – во двор входит Валька. Идет прямо по лужам, но не шатается,а весь сосредоточенный, ничего вокруг не видит, потому что смотрит на часы.Рукав куртки отвернул и прямо впился глазами в свое запястье! Потомостановился, вот так пошатнулся, глаза закрыл – и как побежит к своему балкону!На решетку запрыгнул, повернулся, огляделся, закричал: «Остановились!Остановились!» Ну и… – Он резко мотнул головой: – Правильно дедок сказал:Валька бросился! Такое ощущение, что он прыгнул этажа так с пятого. Мне вообщепоказалось, что он падал медленно-медленно… у меня аж сердце замерло. Я,конечно, сразу выскочил, первый к нему подбежал, но…

– Что остановилось-то? – удивленно спросила Света.

– Часы, наверное, он же на часы смотрел, – пожалаплечами Алена. – Но при чем тут они? Не мог же он покончить собой из-затого, что часы остановились?!

– Часы идут. Я же попыталась пульс посчитать – стрелкидвигаются, – сообщила Света. – Непонятно как-то…

– Да чего непонятного, – пробурчал Костя, –сдвинулся на почве общего алкоголизма. Мало что с виду трезвым казался – онизнаете как умеют, алики, комар носа не подточит, хоть по канату пройдут, а самивусмерть!

Женщина, лежавшая на земле, вскочила, словно ее с силойподбросило вверх, с пугающей внезапностью.

– Что ты знаешь про моего мужа! – закричала она,некрасиво кривя испачканное грязью лицо, и тут же начала падать, запрокидываясьназад.

Костя и «боксер» едва успели подхватить ее. В толпе соседейзавздыхали, кто-то начал всхлипывать. Только Масяня и «кулак» беспрестаннонаскакивали друг на друга, сводя какие-то счеты, которые на самом деле давным-давнони для кого из них не имели значения.

В машине реанимации затрезвонил вызов.

Виктор Михайлович высунулся из кабины, хмуро поглядел наАлену и по инерции так же неприветливо позвал:

– Денисов! Спрашивают, мы можем на вызов ехать? Попыткасуицида!

Доктор Денисов, которого все называли просто по фамилии(наверное, потому, что тяжеловесное, могучее имя Илья и столь же основательноеотчество Иванович казались странными в сочетании с его тонким, быстроглазымлицом и сухощавой, стремительной фигурой), отмахнулся:

– Они что, только проснулись? Мы здесь уже минут пятнадцать,скажи им.

– Да нет, – отозвался Суриков. – Другой адрес, наКапитальной, отсюда еще пилить дай боже.

– Это что-то! – пробормотал Денисов, оглядываясь не безрастерянности. – Что происходит, а? Главное дело, прошлый вызов у нас тожебыл – попытка суицида! И тоже – успешная. По рассказам очевидцев, мужик –вполне нормальный, с виду работяга – спокойно стоял на трамвайной остановке,дождался, пока вагон приблизился, помахал вожатому рукой, крикнул что-то – исвалился на рельсы. Мы приехали, он еще не умер, не стонал, ничего. Довезлиживого, он даже адрес смог назвать, куда жене позвонить, просил ей часы своиотдать, но преставился, как только мы через порог больницы его перенесли.

– Часы? – рассеянно спросила Алена.

– Ну да, у него часы были страшно дорогие, «Консул». Как-товроде такому типажу не по карману.

– Украл небось, – с доброй улыбкой предположил Костя.

– Ага, ты, как всегда, прав, – зыркнул на негоДенисов. – Света, может, ты тут побудешь с этой женщиной, женой…подождешь, пока милиция приедет? Видишь, вызов какой? Надо бы поскорей…

– Неужели не побуду? Только ты, Денисов, возьми барышню ссобой, ладно? – Света исподтишка подмигнула Алене: – Для нее это такаяэкзотика, суицид, она про тебя потом в романчике напишет. Возьмешь?

Денисов насмешливо поглядел на Алену. Отчего-то он всегда, ссамой первой встречи, смотрел на нее или безразлично, или насмешливо и все, чтобы она ни сказала, воспринимал исключительно с надменным приподниманием бровей.У Алены было такое ощущение, будто он с великим трудом удерживается, чтобы небрякнуть что-то вроде: «Детективщица из Нижнего Новгорода – это такой женонсенс, как сергач [9]из Парижа!» Но ей-то Денисов нравился, поэтому она благоразумно делала вид,будто ничего не замечает. И была от души счастлива, когда он великодушнокивнул:

– Поехали, так и быть. Всю жизнь мечтал быть изображенным вдамском детективе! Только заодно уж и Михалыча изобразить придется,договорились?

Чудилось, водитель с великим трудом подавил желаниеперекреститься: свят, свят, свят, чур меня, чур!

Денисов хохотнул было, потом огляделся, спохватился, сел вкабину. Алена забралась в салон, помахав на прощанье Свете.

– Созвонимся! – крикнула та, ответно махнув, и«Фольксваген» тронулся с места.

Проснулась ни свет ни заря после кровавых кошмаров и силойзатащила себя за дневник. Обойдусь сегодня без предисловий, чтобы неотвлекаться. Итак – «Дело пятого вагона».

В ночь на 22 августа на станции Растяпино, что близПодвязья, в товарно-пассажирском поезде, в пятом вагоне третьего класса,проводник обнаружил два рогожных куля с частями тела неизвестного мужчины. Водном куле находилось туловище без головы, в другом – ноги и руки. Части трупабыли завернуты в оберточную бумагу и газеты – номера «Нижегородского листка»двухгодичной давности. Туловище было завернуто в грубую льняную простыню скрасными каемками. В том же куле нашлись черные штаны и старая желтая клеенка скруглыми оттисками, образовавшимися от некогда стоявшей на ней посуды. Все,конечно, залито кровью.

Наши врачи, осмотрев останки, пришли к следующемузаключению: роста неизвестный был невысокого, возраст имел от двадцати дотридцати лет, голова и конечности отделены от тела острым режущим предметом,умелой и сильной рукой.

Однако в том же заключении не было сказано ни единого словао возможной причине смерти. Нет следов насильственного или нечаянногоотравления; судя по состоянию легких, асфиксия здесь тоже ни при чем. Он былтрезв, то есть алкогольное отравление не имело места. Конечно, возможно,отыскав голову трупа, мы обнаружим в ней пулевое ранение, однако сейчас причинасмерти остается столь же загадочной, как у Натальи Самойловой.