в итоге отвечала быстрее, чем знатоки интегралов. И монотонность казиношной работы (творческие личности от нее очень страдали) ничуть не тяготила. Сортировать фишки, срезать их в столбики по пять или двадцать у нее вообще было любимым занятием.

Похоже, дело пойдет?

Но шеф (он старательную Богдану выделял) усмехался:

– Ты еще с клиентами не работала.

Все чаще ставил ее к игровому столу. А когда увидел, что считает безошибочно, усложнил задачу. Начал специально приводить противных, въедливых, хамоватых людей. Задание у тех было одно: крупье смутить. Заставить ошибиться. Вывести из себя.

Поначалу Богдана только улыбалась в ответ на хамство. Но постепенно (хотя никто не учил) стала огрызаться. А еще придумала улыбаться загадочно и предупреждать:

– Будете себя плохо вести – плохую карту сдам.

– Ты робот, – издевались подсадные клиенты. – Машина. От тебя ничего не зависит.

– Зря вы так думаете, – настаивала она.

И, что самое удивительное, действительно имела над картами странную, ничем не объяснимую власть. Подмешать, подыграть в покере – великое шулерское искусство. Разумеется, Богдана подтасовывать колоду не умела.

Но когда неприятные люди выводили ее из себя, она бледнела, стискивала зубы, сосредотачивалась – и сдавала будто на заказ. Противному игроку – стрит флэш, а себе без игры. Ему – трех королей, а себе – трех тузов. Венцом стало, когда перебила четырьмя валетами каре десяток.

– Как ты это делаешь? – поражались соученики.

Богдана виновато смотрела на учителей, оправдывалась:

– Я не знаю!

Но менторы были очевидно довольны. Объясняли ей:

– Редкий случай, но такое бывает. Ты фартовый дилер. Будешь в том же духе играть – далеко пойдешь.

Похвалы грели душу. Но придирки клиентов, полная сосредоточенность на картах, постоянное напряжение, чтобы не ошибиться в расчетах, чрезвычайно изматывали.

И тоска по дочери давила. На письма Сильва не отвечала. К телефону девочку тоже не подзывали.

С каждым днем новой жизни выпить ей хотелось все больше.

Богдана – как и обещала себе – не держала дома спиртного, но уже несколько раз еле сдержалась, чтобы глубокой ночью (занятия всегда заканчивались поздно) не помчаться за горячительным.

Но пока терпела. Цедила чай и пила пустырник.

* * *

Мирона Сергеевича абсолютно устраивало, как сейчас течет его жизнь. Середина двухтысячных вообще оказалась золотым времечком для успешных мужчин. Русские девочки – от природы красивые, но диковатые – вполне цивилизовались. Научились где надо выбрить, подкачать, увеличить-уменьшить. В постели чудеса творили. Но взамен ничего особенного не требовали – не считать же за серьезный расход бриллиантик или сумочку с важным для крошек логотипом.

Поэтому про женитьбу Мирон (как и большинство процветающих бизнесменов) не думал. Зачем, когда полно одноразовых? Он с удовольствием там и здесь снимал красоточек «под настроение». Толстушек и стройняшек. Острых на язычок и скромниц. Блондинок, брюнеток, студенток, хулиганок и леди.

Но к сегодняшнему дню стандартная программа (ресторан-подарок-койка) слегка приелась, поэтому подкатить к суровой Богдане – тем более когда-то она ему нравилась – показалось интересно.

Форсировать события не стал. Мирон Сергеевич частенько бывал в казино и знал: дилерам с клиентами вне заведения общаться запрещено. Да и логично, прежде чем принуждать аппетитную красавицу нарушать инструкции, выяснить: как она провела последние десять лет? Или сколько он ее там не видел – одиннадцать, двенадцать?

Последний раз встречались в Милане. Году, кажется, в девяносто четвертом. На пальчике у Богданы золотилось обручальное колечко, и ершилась она изо всех сил. Все, мол, шоколад, молодой, красивый муж, богатая семья, Италия поставлена на колени. Но его опытный глаз бывшего фарцовщика мигом определил: одета она в дешевую распродажную одежонку. А мужское чутье уловило – милашка несчастна. Когда потребовал ответа, отпираться не стала, разрыдалась и призналась: родители мужа ее не признали, на порог не пускают, денег не дают.

Но у него – гордячка – денег не взяла. Молвила с достоинством:

– Я все-таки замужем за иностранцем.

Мирон еле сдержал усмешку. Не стал напоминать, как грузила его про «мотивацию» – что мечтает опыта набраться, на отельера выучиться. У всех девчонок на самом деле одно на уме: захомутать богатенького. Только в Италии это еще сложнее, чем в России. Его приятель держал международное брачное агентство и постоянно снабжал байками: как безропотных русских жен обращают в прислужниц, секс-игрушек и еще невесть кого.

Тогда он не посочувствовал молодой и несчастной жене, решил: за что боролась, то и получила. По заслугам. Но сейчас стало интересно. Дивчина-то неплохая была. Пела прекрасно. Да и сейчас – располневшая, пьяная, злоязыкая – не растеряла харизмы. Интересный может быть экземпляр в коллекции.

Агентство свое Мирон передал в знакомые руки, поэтому подноготную Богданы выяснил быстро. Да, круто попала бедняга! В один момент потеряла все – ребенка, жизнь в стабильной стране, право въезда в Европу. Итальянская опека не пожалела красок: агрессивна, безответственна, при употреблении алкоголя полностью теряет контроль над собой, представляет несомненную опасность для дочери.

Сгущать краски тамошние чиновники умели, но Богдана и в казино работала крепко выпившей.

Неужели алкоголичкой стала? Что ж. «Это ее выбор», – как сейчас говорят. Взрослая женщина. Не ему нести за нее ответственность. И связываться с пьющей тоже не стоит.

«Но в Италию-то – именно я ее когда-то сманил. Золотых гор наобещал. А сам не уберег».

И хотя аргумент получился совсем не убедительным, через пару дней Мирон снова отправился в казино. Он почему-то чувствовал – Богдана сегодня работает.

Так оно и оказалось.

Пятница, вечер, народу битком. Под потолком вьются клубы табачного дыма. Официантки взмыленные, каждый стол требует – еще и еще бесплатного пива, коньяка, водки. Мирон Сергеевич однажды полюбопытствовал, что за бренды предоставляет своим клиентам казино, и в ужас пришел: не просто очень дешевое, но, скорее всего, и разлитое где-то в подвалах-гаражах. Вот странные люди! Одна неудачная ставка в покер занимала минуту и обходилась минимально в пятнадцать долларов. Порция «Хенесси» стоила меньше пятерки. Да, одной фишкой меньше. Зато и здоровье сбережешь, и официантку чаевыми обрадуешь. Но никто не заказывал платное – предпочитали на дармовщинку лакать.

Мирон – хотя пока в игровое буйство не впадал ни разу – для походов в казино разработал свод правил. Кредитные карты оставлял дома. Налички с собой – не больше пятисот долларов. На бесплатное спиртное не зарился – всегда первым делом не к столу игровому бежал, а с достоинством следовал к бару. Заказывал хороший коньячок. Лимон с орешками на закуску. Не спеша выпивал. Потом обходил казино. Смотрел, где и как дилеры сдают. Что за народ сидит – за одним столом