Со мной часто такое случается в отпуске: вдруг охватывает нестерпимое желание зайти в свой офис, с лёгкой улыбкой кивнуть начальству, вальяжно усесться на своё рабочее место, не включая компьютер, и долго пить кофе: чашку, а может, и две. Все вокруг тем временем будут что-то разрабатывать, проектировать, подписывать ворохи важных бумаг, одновременно хватая трубки трезвонящих телефонов, сосредоточенно смотреть в мониторы, торопливо настукивая что-то по клавиатурам, часть букв на которых уже давно стёрлась, а между клавиш застряли крошки прошлогоднего печенья… Словом, все будут суетиться, как муравьи в большом муравейнике, а я — сидеть, наслаждаясь внутренним равновесием и тишиной в душе, и смотреть на всех них, как на чудиков-инопланетян. Воплотить это странное желание в жизнь мне ещё не приходилось, поскольку каждый отпуск я провожу вдали от Омска.

— Ну что, теперь двигаем к Енисею? — Жека сверяет свой список.

— Идём! — отвечаю я, и мы сворачиваем к большому пешеходному вантовому мосту, который, благодаря своей интересной конструкции, издалека кажется лёгким, почти воздушным.

Искупаться в Енисее и поздороваться с великой российской рекой было неотъемлемой частью нашего плана. И лишь единственный факт мы не учли: для реализации этой идеи нужны купальники, которые сейчас лежат на дне наших рюкзаков в прохладной камере хранения и послушно ждут своего часа. Мы спустились с моста к реке, здесь, в отличие от парка культуры, полно народу, но купающихся негусто, в основном, загорающие. Удивительно много барышень с татуировками на самых разных частях тела. Ну и дела! Вероятно, здесь так модно. А, может быть, эта новая молодёжная тенденция пришла сюда из столиц, забыв заглянуть в Омск? Казалось бы, из Москвы до Омска по карте явно ближе, чем до Красноярска, однако многие современные тенденции культуры и искусства идут в обход нашего города. Видимо, к нам путь тернистый.

Нам, привыкшим к тёмной воде Иртыша с глинистым дном и масляными пятнами на поверхности от производственных стоков, кажется необычным, что вода в Енисее прозрачная. Сначала мы уселись в траву под дерево в нерешительности.

— Быть на Енисее и не искупаться? Как же так? Да и жара, — начала было я.

— Ну а что делать-то предлагаешь? Вон все люди как люди культурно в купальниках лежат.

— Пусть себе лежат. Они и не вспомнят нас потом. Пойдём купаться так.

— Как? — округлила глаза Женька.

— Да вот так! Просто надо быстро заходить и не привлекать к себе внимания. Народ всё равно кто спит, кто читает. Думаю, нас и не заметят даже.

И, поверив в свою «незаметность» на городском пляже, я разулась, стянула шорты, повесив на ветку дерева, и отправилась купаться в майке. Жека немного постояла в растерянности, потом огляделась, убедившись, что и правда никто на меня не показывает пальцем, ни чьи эстетические чувства я вроде бы не оскорбляю, да и вообще никому нет до меня дела, и последовала моему примеру. Вода в Енисее холодная, купаться в полном смысле этого слова там не получится, только быстро забежать, остудить разгорячённое тело и, в миг отрезвев от жары, выскочить обратно на берег. Но как же всё-таки хорошо после бодрящей енисейской ванны! Под палящим солнцем одежда высохла быстро, и уже никому бы не пришло в голову, что ещё полчаса назад она была мокрой до нитки. Время шло к обеду: на часы можно было даже не смотреть — пустота в животе явно давала о себе знать. И хотя пустота не может обладать никакими физическими свойствами, а вот ощущается почему-то очень остро. Однако мы следуем плану.

По списку следующий пункт — музей-усадьба имени В.И. Сурикова. Женька не понаслышке знала факты из биографии этого художника, потому как ещё несколько лет назад прочла книгу о Сурикове, которую посоветовала бабушка, отыскав в своём книжном шкафу. А я так и не прочла. В Красноярске была возможность восполнить пробелы в знаниях, прикоснуться к живой, более чем столетней истории. Мы добрались до музея автобусом, нашли нужный адрес. За тёмным деревянным забором расположился двухэтажный старинный бревенчатый дом с флигелем. Этот дом, казалось, хранил какую-то тайну, дышал каким-то другим, нездешним воздухом, берёг душу целого родового гнезда Суриковых, отстранённо поглядывая на суетную шумную жизнь современного Красноярска. Жека хотела было отворить калитку, но — увы! Нам преградила путь категорическая надпись: «Пятница 6 июля — санитарный день». Жаль! Искренне жаль! Мы ещё немного постояли у калитки, словно надеясь, что придёт кто-то главный и снимет надпись, распахнув перед нами двери музея. Однако никто не приходил, мы вставали на цыпочки, стараясь рассмотреть хоть что-нибудь в усадьбе, но забор довольно высокий, и за ним никого не видно и не слышно. Нам ничего не оставалось, как идти дальше. Буквально в одной остановке от дома-музея раскинулся зелёный стадион с решительным жизнеутверждающим названием «Локомотив».

Городской стадион — это, конечно, сомнительная альтернатива художественному музею, но всё-таки культурный объект, и мы решили не оставлять его без внимания. У входа на стадион стояла большая жёлтая бочка с квасом, такие часто показывают в советских фильмах, и в наше детство квас продавали так же, не в пластиковых бутылках, как сейчас, а именно на розлив в таких вот бочках. Рядом на табуретке сидела уставшая загорелая женщина в кепке с большим козырьком — продавец. И мы купили по стакану кваса, чтобы хоть как-то взбодриться от жары. Я поднялась за Женькой на самую верхнюю трибуну, откуда открывался замечательный вид: огромное зелёное поле и холмы, холмы, холмы — там, вдалеке за стадионом. Как же рельеф украшает город! Омская земля абсолютно плоская, это, разумеется, удобно, когда едешь на велосипеде: не нужно постоянно переключать скорости, карабкаясь вверх по улице, но всё же разного рода неровности не могут не радовать глаз жителя лесостепной полосы. На стадионе пусто, кроме неподвижных холмов, рассматривать было нечего, мы ещё немного посидели на трибунах в теньке и за неимением духовной пищи отправились на поиски пищи более привычной и необходимой голодным туристам. Так мы забрели в первое попавшееся кафе. Здесь было прохладно — уже только поэтому стоило приземлиться именно в этом месте. Заведение напоминало столовую: прилавки под стеклом с разнообразием блюд, стопки подносов для самообслуживания, повар в белом переднике и колпаке. В целом весьма уютно: плотные шторы на окнах, преграждающие яркий свет, аккуратные чистые скатерти, мягкие диванчики, в углу чёрное фортепиано, на стенах фотографии с видами Красноярска в разные времена года. Пахло свежей сладкой сдобой и жареной курицей, отчего есть захотелось ещё сильнее. И мы