папа, весь наэлектризованный, как шерстяной свитер, бросив лишь короткую фразу «Не могу!», отправлялся в гараж.

А иногда приходили счастливые, живо обсуждая то тормозной путь в гололёд, то особенности летней и зимней резины, то недавно установленный дорожный знак за поворотом в центр города. Тогда, собирая ужин, мама вкрадчиво спрашивала: «Ну что, папа, у Женечки уже получается?». Папа, хотя и был явно доволен Женькиным вождением, ограничивался словами: «Практика нужна. Выезжать почаще в город надо самой, без меня. И ездить, ездить, ездить».

Бывало, мы отправлялись вчетвером по магазинам, в гости к родственникам или ещё куда-нибудь: Жека за рулём, папа рядом, мы с мамой на заднем сидении, закусив губы и крепко держась за подлокотники на дверях, будто они были единственной надеждой на выживание в случае конца света.

«Что ты тащишься за автобусом, принимай в левый ряд! Сейчас заглохнем, Женя! Газу! Газу! Газу!», — то и дело кричал папа, а мы с мамой каждый раз узнавали новых участников дорожного движения: «куриц, не включивших поворотник», «оленей, щемящихся в междурядье» и многих других представителей омской фауны, осложняющих наш и без того опасный путь.

Однажды у нас заболел пёс, мы обнаружили его утром лежащим в теньке за гаражом: он тяжело дышал, отказывался от еды и воды. Папа, став работать вахтами, был на севере, и кроме Женьки отвезти собаку к ветеринару никто не мог.

— Жень, сейчас все дороги в пробках, а до клиники через полгорода ехать. Ещё и без папы. Давай подождём хотя бы обеда, — призывала мама.

— К обеду может быть уже поздно, — Жека открыла ворота гаража и завела мотор. — Доедем как-нибудь. Неси поводок и покрывало. — В критических ситуациях Женька не паниковала, напротив, принимала решения, руководствуясь холодным рассудком, не раздумывая, брала ответственность на себя, становясь опорой для слабых и сомневающихся…

…Мы вышли из машины и направились к зданию железнодорожного вокзала, чтобы купить два билета до Красноярска. Попасть в этот город было для нас не самоцелью: там нам предстояло сесть в автобус и ехать двенадцать часов за Абакан, ведь мы решили провести короткий летний отпуск в горах, а именно побывать в национальном природном парке Ергаки в Саянах.

История этого путешествия началась ещё зимой, когда холодным декабрьским утром долгожданной пятницы я, сидя в офисе перед компьютером и поддавшись всеобщей «зимней спячке», ленилась работать, догрызая овсяное печенье, купленное ещё в понедельник, и запивая крепким ароматным кофе, мечтательно кликала по фотографиям, попавшим в интернет-рубрику «Фото дня». Так я совершенно случайно наткнулась на фотографию с пейзажем: горы, раскинувшиеся на заднем плане, чуть ближе — могучие кедры и ели, и совсем близко, почти в режиме макросъёмки, ярко-зелёная трава с оранжевыми пятнышками жарков. Перехожу на страницу с этим пейзажем, а там целая подборка фотографий с названием «Западный Саян, хребет Ергаки» — чей-то фотоотчёт с путешествия. На снимках так много воздуха и пространства, что кажется, если долго смотреть на эти фотографии, то они оживут: можно услышать смех туристов в резиновых сапогах и с большими рюкзаками за спиной, вдохнуть смолистый аромат хвои в горах, едва виднеющихся за густым туманом, услышать шум водопадов и узеньких речек-ручейков с такой чистой водой, что видно каждый камушек на дне, уловить дуновение ветра, принесшего запах прогорающих дров в костре на поляне, над которым висит закопчённый котелок, выпуская пар, наверное, в нём кипит картошка с тушёнкой, а может, и грибной суп…

«Здесь обязательно нужно побывать. Во что бы то ни стало, сколько бы ни стоило» — думала я. Редко бываю уверена в чём-либо на сто процентов, такой уж я человек, но не в этом случае. Уже не помню, кому принадлежит это высказывание, но смысл его в том, что новая идея словно растягивает сознание, и оно уже никогда не сократится до прежних размеров. Вот и идея побывать в Ергаках основательно укрепилась в моей голове и не отпускала меня, прорастая всё глубже, уходя корнями в самую душу. Я нашла хребет Ергаки на карте, разыскала информацию об особенностях местности, о погоде, о возможных маршрутах и организаторах походов.

Тогда я не могла дождаться окончания рабочего дня, чтобы поделиться своей находкой с Женькой. Дома я показывала сестре фотоснимки, и рвущийся из меня фонтаном рассказ о потрясающем месте было уже не остановить. И всё же я старалась быть объективной, потому не посвятить Женьку в опасности похода я не могла:

— Будет нелегко, маршруты, хоть и считаются несложными, подходящими для начинающих, всё же являются категорийными, то есть нужна спортивная подготовка. Ещё вода в озёрах там холодная, может быть такое, что мы вообще не будем купаться. Часто там идут дожди, снег может выпасть даже летом, и вообще, погода очень переменчива, словом, без резиновых сапог и тёплых вещей там делать нечего, — тарахтела я. — И самое главное — медведи. Саяны считаются медвежьим краем…

— Поехали! — однозначно, без сомнений ответила Жека, и было решено покупать путёвки и билеты на поезд до Красноярска.

Всё своё студенчество Женька занималась волейболом, бегала по набережной и здорово ездила на велосипеде. Моя же физподготовка оставляла желать лучшего, но никак нельзя было допустить, чтобы стать тормозом для группы в походе. И потому с января вплоть до самого июля я тренировалась: приседала, качала пресс и бегала, бегала, бегала… Я бежала, так сильно отталкиваясь от земли, что с каждым моим шагом планета словно бы начинала вращаться чуть быстрее, и наше путешествие приближалось. Я включала плеер с любимой музыкой. Сначала бежать было легко, и я ощущала себя спортсменкой, готовящейся к марафону. Потом за поворотом, где кончался жилой массив с частным сектором и начиналась дорога к парку, дыхание сбивалось, и я сбрасывала темп. Когда начинались аллеи парка, сердце поднималось к ушам и бубнило словно севший динамик, вторя ритмам в моих наушниках. Тогда вместо танцевальных зарубежных хитов восьмидесятых и девяностых я включала «Rammstein», добавляя «металла», и продолжала бежать. А тело предательски сопротивлялось моим командам «Вперёд!», «Беги!», и я обращалась к «тяжёлой артиллерии»: представляла, что сейчас война, а я медсестра, бегу на помощь к раненому солдату. Я в тяжёлых сапогах и шинели, за моей спиной большой рюкзак с медикаментами, бинтами и водой, солдат истекает кровью, но ждёт меня, я — его единственная надежда… Так я добегала до конца парка — маршрут на шесть километров. А иногда останавливалась на четвёртом или пятом километре пути, и мне печально думалось, что мой солдат погиб…

Это лето было последними каникулами для Женьки — она