берется за позолоченную ручку, поворачивает ее, тянет на себя. Но вместо того, чтобы медленно открыться, дверь резко распахивается и, ударив моего друга в его широкую грудь, легко, словно котенка, отшвыривает в сторону.

Я застыл на мгновение, потом бросился вперед, будто мог успеть захлопнуть дверь, но, конечно же, не успел. В широкий проем грубо ввалились три человека и, словно бездушные роботы, быстро и деловито взяли нас в оборот. Точнее попытались взять. Я застыл под дулом пистолета с длинным-предлинным глушителем и не собирался испытывать судьбу, соревнуясь, кто быстрей, я или пуля. Другой навалился на упавшего с криком Германа и стал заламывать ему руки, а третий пробежал мимо меня в ванную. Краем глаза я видел, как третий выбежал из ванной, потом исчез в другой комнате, и тут-то все и началось. Лежа на полу, Герман умудрился отвесить нападавшему самую звонкую из когда-либо слышанных мною оплеуху. Отлетев на пару метров, мужик замер на полу, раскинув руки, словно сомлев от полуденного солнца.

Тот, что держал меня на мушке, стал медленно поворачиваться к Гере, опуская ствол, и я понял сейчас или никогда! Казалось, мой прыжок длился вечность и, конечно, я не успел. Пистолет два раза дернулся, и я с запозданием услышал два коротких хлопка, когда наконец долетел до стрелявшего, и со всей силы ударил того бокалом, который так и не выпускал из рук, прямо в лицо. Стрелявший вскрикнул, и все в том же замедленном кадре я увидел, как равнодушное оружие поворачивается ко мне.

В руке осталась ножка когда-то элегантного бокала, и дальше она действовала без участия моего мозга, на одном инстинкте. Ударив по сжимавшей пистолет кисти, я схватил ее левой рукой и, слегка отвернув от себя, правой нанес убийце несколько ударов в лицо, метя зажатым обломком в глаза. Кажется, мне удалось ранить его, потому что я почувствовал, как ослабла рука с пистолетом. Не мешкая, я выхватил оружие и что было силы, ударил его ногой в пах. В этот раз я попал удачно – мужик беззвучно повалился на пол, скорчившись на полу в позе зародыша. Обезумев, я выстрелил в него два раза, и он затих. Оставался третий, и я повернулся лицом к комнате, в которой он скрылся, готовый стрелять при его появлении.

К сожалению, третий нападавший оказался более подготовленным. Высунув только руку с пистолетом, он несколько раз выстрелил в мою сторону. Одна пуля прошла рядом с правым ухом, другая почти задела левую щеку. Я стоял как пень, а вокруг летали пули, лишь чудом не попадая в меня! И это он стрелял не глядя!

Я почувствовал, как что-то мокрое стекает по моей щеке, и, выйдя из столбняка, кинулся направо, где без движения лежал Герман. Его огромная туша представляла собой такую мишень, что не попасть в нее мог бы только ленивый. Я схватил первого нападавшего, все еще находившегося после Гериного удара без сознания, под руки, и, резко дернув, подтащил к себе. Укрывшись живым щитом, я бежал, насколько мог быстро в сторону неподвижного Германа. Несколько пуль прошли совсем рядом, выбив в стене аккуратные отверстия и разбив что-то стеклянное, а когда я почти достиг цели, почувствовал, как дернулось тело, которое я продолжал тащить.

Нелегкая и без того туша отяжелела в несколько раз. Или мне так показалось. Я уже был рядом с Герой и, прикрываясь, видимо, уже мертвецом, пытался нащупать пульс своего друга. Не вышло – пули вновь засвистели, вызывая озноб по коже и вынуждая искать более надежное укрытие. Я увидел лежавший рядом с Гериной рукой смарт и, сам не зная почему, подхватил его, умудрившись не выронить из руки тяжелый пистолет.

Третий больше не стрелял. Я услышал, как он перезаряжает, и, воспользовавшись секундной передышкой, пополз к открытой двери. Герман был мертв, и здесь мне больше нечего было делать. Отпустив наконец защищавшее меня тело одного из нападавших, я выскочил в открытую дверь и помчался в конец коридора. Одолев немалое расстояние и не получив в спину ни одной пули, я влетел на лестницу, где смог перевести дыхание. Я сжимал в одной руке пистолет с огромным глушителем, в другой телефон, на мраморный пол капала кровь, не знаю моя или того, кто, сам того не желая, спас меня своим телом, а в голове вертелась какая-то безумная, никак не поддающаяся осмыслению мысль: Гера мертв, Гера мертв!

Фраза вертелась в голове, как заезженная пластинка, с одной и той же скоростью, интонацией и бог знает чем еще, от чего у меня подкашивались ноги. Я попробовал взять себя в руки, но это было легче сказать тысячу раз, чем сделать единожды тем более сейчас. Нужно было срочно что-то предпринять, но что именно, я никак не мог сообразить. Голова соображала туго, и, помимо фразы о Германе, билась еще какая-то мысль, которую я не мог уловить.

Я стоял на лестнице, стараясь отдышаться и придумать хоть что-нибудь, чтобы выбраться из передряги, но, как назло, мозг пребывал в оцепенении. Поняв, что стоя на месте ничего не добиться, я решился. Осторожно выглянув в неширокую щель между краем широкой двери и стеной коридора, по которому только что бежал, я увидел открытую дверь какого-то номера и, недолго думая, ринулся туда. Вбежав в номер, едва справился с искушением захлопнуть дверь и медленно, стараясь не производить шума, прикрыл ее, оставив маленькую щелочку для наблюдения. Отсюда была видна по-прежнему открытая дверь в наш номер, и я почувствовал, как в голове рождается… нет, не план, а что-то вроде наброска.

И тут я почувствовал, что на меня смотрят. Медленно, очень медленно обернулся и увидел застывшую девушку, которая стояла в двух шагах от меня, прижав к груди обе руки. Увидев у меня в руке пистолет, она открыла рот, и я понял, что за этим последует.

– Тихо! – я не крикнул, просто громко прошептал. – Пожалуйста, не кричите! – И видя, что девушка вняла моему приказу, добавил: – Меня хотят убить. Прошу вас, не кричите, иначе убьют и вас как свидетеля!

Наверное, не надо было говорить последних слов, потому что она и так молчала. Но, услышав про убийцу, ее бедное сердце не выдержало, и, закрыв от страха глаза, она завизжала, оглушая меня звонким голосом.

– Да чтоб тебя! – выругался я и, посмотрев в щелочку, увидел, как из дверей номера, где лежало три мертвых тела, выскочил одетый в черное мужик. Определив, откуда доносится крик, он прижался к стене, исчезнув из поля зрения.

– Ну, дура! – в сердцах сказал я и, подойдя к продолжающей орать горничной, ударил ее по лицу ладонью. Древний метод подействовал безотказно. Она не просто заткнулась, но и открыла свои коровьи глаза, из которых покатились крупные слезы.

– Молчи и, может, проживешь дольше меня, – посоветовал ей шепотом и вернулся к наблюдательному посту. Оказалось, вовремя. Человек в черном перебегал от одного номера к другому, держа в правой руке такой же пистолет с глушителем. Больше не слыша женского крика, он все равно подбирался ко мне все ближе, каждый раз осторожно трогая дверную ручку очередного номера. Нас разделяли всего несколько метров, но никаких гениальных мыслей в голову не приходило.

Я посмотрел на пистолет в своей руке и подумал, что как только он подойдет ближе, опорожню весь магазин, а там будь что будет. Неплохая мысль, учитывая, что других и вовсе не было. Возможно, так бы и произошло, если бы вдруг я не услышал громкие голоса,