моим наставником рассказал эмиру об этих обстоятельствах. [Затем] они удалились. По дороге они [еще] беседовали друг с другом об этом и разошлись по шатрам.

/579/ На другой день неприятель подошел более сильный, более смелый, более многочисленный и более деятельный. Бой завязался со всех сторон. Положение стало тяжелое. В войсковом стане поднялся крик и смятение. Эмир сел верхом, скрытно, неузнанный отъехал в сторону и воочию увидел то, о чем говорили начальники. В час пополуденной молитвы он возвратился обратно и послал везиру устное сообщение, сказав: “То, что докладывал ходжа, мы наблюдали своими глазами”. В час предзакатной молитвы он позвал вельмож и сказал: “Дело идет весьма вяло, по какой причине?” Те отвечали: “Да будет долгой жизнь государя! Погода стоит очень жаркая, кормов не найти, и животные гибнут. Надобно принять более решительные меры в войне с этим народом”. И [еще] они сказали: “Мы-де к великому ходже посылали устные донесения и представляли свое оправдание; он, несомненно, [о них] докладывал, да у государя тоже есть осведомители в войске, они, должно быть, извещали”.

Везир сказал: “Я на сей счет совещался с государем султаном и всю вчерашнюю ночь об этом думал. Пришло мне на ум одно мероприятие, [о коем] я с государем не говорил, скажу наедине”. Вельможи все купно удалились. Остались эмир, везир и мой наставник. Везир сказал: “Да будет долгой жизнь государя и да свершатся все дела согласно его желанию! Ежели наша рать изнемогла, то туркмены изнемогли не менее, только они более стойки. Они лишены всего и бьются, за жизнь. Слуге [государя] кажется правильно послать от себя посланца, дать этим людям совет, ибо они весьма напуганы тем подзатыльником который съели, и сказать: “Ежели, мол, вы еще раз повяжете пояса на битву, то ни одного человека от вас не останется. Лучше попросите извинения и смиритесь, дабы я уговорил государя султана принять ваше искание сблизиться и сказал бы, что они-де сопротивляются из боязни за жизнь, и упросил бы [государя] отойти в Герат, а они бы остались в этих пределах. Пусть, мол, ездят туда и обратно посланцы, покамест не будет положено основание, так чтобы исчезла открытая вражда и установилось благоприятное положение”.

“С виду это неплохо, — возразил эмир, — однако поймут, и друг и враг, что [это] бессилие”. “Так, — ответил везир, — но оно лучше, и безопасней, и в этом случае мы возвратимся назад невредимы. Государь видел, как они ведут войну и понял их способ действовать. Коль [государь] пожелает, то пусть после михрегана пойдет на этот народ из Герата, приготовясь и все предусмотрев полностью. Ежели они согласно нашему решению пойдут по прямому пути, а это наша цель, то дело будет сделано, а ежели, спаси бог, произойдет наоборот, то бесславия не избегнуть, ибо может случиться беда непоправимая. Когда государь рассмотрит, /580/ хорошенько обдумает и взвесит в благословенном уме своем, то на чем высочайшее разумение остановится, то и будет сделано”. Они удалились. Придя в шатер, мой наставник позвал меня и сказал: “Видишь, куда зашло дело? Ах, ежели бы нас уже не было в живых и мы не видели этого позора!” Он разговорился, рассказал о всем, что происходило, о мнении везира, [на коем] остановились, [и промолвил]: “Эмир говорит совершенно верно — это явное бессилие, но оно неизбежно”. Мне он сказал: “Бу-л-Фазл, везир придумал все правильно, только выйдет ли этот замысел так, чтобы уйти в Герат, сохранив добрую славу; не дай бог случится беда и появится забота, как нам это бессилие поправить. Дай бог всего доброго, велик он и всемогущ!”.

Во время нашего разговора пришел султанский ферраш и сказал: “Эмир зовет”. Мой наставник встал и отправился, а я вернулся в свой шатер очень удрученный. Было уже поздно вечером, когда мой наставник пришел обратно. Бу Наср позвал меня, и я пошел к нему. Он удалил посторонних и сказал: “Когда я явился к эмиру, он находился в хергахе, усадил одного меня и удалил всех, кто присутствовал, и сказал: “Дело усложнилось и затянулось, как ты видишь. Враг был разбит, но столь дерзко пришел снова. Теперь мне стало ясно и я убедился воочию, что Бектугды и Субаши вступать с ним в бой было неразумно и [нельзя было] их посылать на него, но что случилось, то случилось. На этих врагов надобны люди налегке, как они сами, с припасом, но без обоза, дабы их разбить. С кем бы мы ни заговаривали об этом, настоящего ответа мы не получаем, ибо два могучих салара побиты и поколочены этим народом и они потворствуют тому, чтобы трудное положение сохранялось, дабы мы оправдывали их [поражение]. Другого рода человек — ходжа, которого я не могу понять. Он отсылает к сипахсалару, тот к нему. Разум наш в замешательстве. Ты человек, который говорит только правду, и нехорошего не посоветуешь. Что в этом деле видишь ты? Сказывай, не стесняйся, ибо из всех слуг сердце [наше] остановилось на тебе, дабы поговорил с нами ты, рассеял бы наше недоумение и показал, в чем заключается благо”.

Я, Бу Наср, ответил: “Да будет долгой жизнь государя! Пусть государь откровенно скажет слуге [своему], что он надумал, на чем остановилось высочайшее мнение, дабы [слуга его] в меру своего знания доложил, что правильно и /581/ благоразумно. Но не будучи осведомлен, он никак не [сможет] ответить на желание государя”. Эмир сказал: “Одобрено то, что предложил сегодня в час предзакатной молитвы ходжа, что он отправит посланца к этому народу заключить волчий мир, и мы пойдем в Герат и нынешнее лето проведем там, покамест рать не отдохнет. Мы потребуем из Газны лошадей, верблюдов, еще оружия и наладим дела иначе. Теперь, когда мы поняли повадки этого народа, мы с наступлением михрегана пойдем на Пушенг, Туе и Нишабур. Ежели туркмены выйдут навстречу и окажут сопротивление, мы будем налегке, потому что коль скоро будет сделано так, большой опасности от них нет. Ежели же они сопротивления не окажут и уйдут, то мы отправимся вслед за ними до Баверда и Нисы. Эту зиму мы будем готовиться, дабы с помощью бога, да славится поминание его, Хорасан был очищен от них”.

Я возразил: “Предусмотрено прекрасно, но никто, ни везир, ни военачальники не указывают государю, что война идет, а приходится [вдруг] отступать, не разбив неприятеля; это потому, что они боятся — завтра, прибыв в Герат, государь скажет: “Вы-де проявили нерадивость, чтобы мне поневоле пришлось отступить”. И