3 марта 1918 года, которая «предоставляла каждой из договаривающихся сторон право заявить в течение 6 месяцев после подписания мирного договора об отказе и замене новыми договоров, соглашений и конвенций, противоречащих изменениям, происшедшим во время войны» (Документы внешней политики СССР. Т. I. М. 1957. С. 168).

На заседании СНК 22 июля 1918 года постановление было утверждено, одновременно Народному комиссариату юстиции было поручено представить в СНК сведения обо всех литературных конвенциях, заключённых Россией с иностранными государствами, и проект декрета об их отмене (Декреты Советской власти. Т. 3. М., 1964. С. 555–556).

В одном ряду с декретом значились такие нормативные акты 1918 года, как декреты «Об издании сочинений русских писателей», «Об отмене наследования», и 1919 года — «Об отмене права частной собственности на архивы умерших русских писателей, композиторов, художников и учёных, хранящиеся в библиотеках и музеях».

Все перечисленные изменения в новом авторском законодательстве были сведены к ограничению прав авторов, правообладателей и их наследников в монопольных интересах государства в этой сфере, к максимальному снижению роли и возможностей частных издательств, тем более что в результате отмены наследования отменялся и сам принцип перехода к наследникам исключительного права на произведения литературы, науки и искусства.

Таким способом государство разрывало прямые имущественные отношения между издателями и наследниками авторов, присваивая себе основную функцию распределения доходов: теперь издатель должен был перечислять авторский гонорар не автору, а государственной структуре, и уже потом уполномоченный на то орган сам решал, какую часть из полученных им средств можно направить на выплаты правообладателям. Это следовало как из Декрета «Об отмене наследования» («Размер подлежащего выдаче супругу и оставшимся родственникам содержания из имущества умершего определяется учреждением, ведающим делами социального обеспечения при губернских, а в Москве и Петрограде — городских Советах рабочих и крестьянских депутатов, по соглашению с лицами, которым предоставляется право на получение содержания, а в случае спора между ними — в общеисковом порядке местным судом»), так и из Декрета от 26.11.1918 «О признании научных, литературных, музыкальных и художественных произведений государственным достоянием», в соответствии с которым достоянием РСФСР по постановлению Народного комиссариата просвещения могло быть признано любое произведение любого автора (как опубликованное, так и неопубликованное), равно как и гонорар, причитающийся после смерти автора. При этом всё, что самим автором для обнародования не предназначалось (дневники, частная переписка и т. д.), теперь могло издаваться только с согласия пережившего супруга или близких родственников умершего, либо с разрешения Наркомпроса. Ведомство А. В. Луначарского было наделено дополнительными полномочиями определять степень этого родства (ст. 900 Декрета СНК от 26.11.1918 № 86 Собрание узаконений и распоряжений правительства за 1917–1918 гг. Управление делами Совнаркома СССР. М., 1942.

С. 1220–1221), а следовательно, и право на получение содержания. Нуждающимся и нетрудоспособным родственникам автора, чьи произведения признавались народным достоянием, полагалось лишь содержание в размере прожиточного минимума (и то только до введения всеобщего социального обеспечения). О том, что речь идёт именно о монополии, свидетельствовал и сам документ, заключительная статья которого грозила ответственностью «как за нарушение государственной монополии» за самовольное издание, распространение и публичное исполнение произведений.

Законом в том числе предусматривался вариант, когда национальным достоянием объявлялось произведение ныне живущего литератора, в этом случае ему также выплачивался авторский гонорар по установленным государственным ставкам. Очевидно, что Декрет СНК РСФСР от 26 ноября 1918 года по своим положениям не противоречил Декрету от 28 апреля 1918 года «Об отмене наследства» (Декреты о наследовании и дарении. Издание Народного комиссариата юстиции. М., 1918. 14 с.). Во всяком случае, наследники умерших авторов, как говорилось в предыдущей главе, получали права на выплату им содержания в размере установленного прожиточного минимума, которые должны были выплачиваться из сумм, которые полагались автору в качестве авторского гонорара, хотя ни круг наследников, ни срок действия наследственных прав не были определены.

Идеологически неустойчивым авторам, то есть тем, чьи произведения не были причислены к достоянию государства, сохранялись все права по распоряжению ими.

Тем не менее этот декрет устанавливал норму о том, что «необъявленные государственным достоянием произведения не могут быть при жизни автора размножены и распространены иначе как по соглашению с автором». Для таких произведений был предусмотрен специальный 6-месячный срок авторско-правовой охраны, который исчислялся со дня смерти их создателя.

Издательства и театральные агенты мгновенно истолковали новеллы в законодательстве в свою пользу. Некоторые антрепренёры поняли позицию Наркомпроса как возможность вообще прекратить отчислять часть прибыли в качестве авторского вознаграждения как наследникам уже умерших авторов, так и вполне себе здравствующим драматургам.

В связи с чем народный комиссар А. В. Луначарский 23 ноября 1918 года был вынужден специально разъяснить, что, хотя наследственное авторское право уничтожается, но авторское право живущих драматургов, композиторов, писателей и художников по-прежнему остаётся полностью в силе.

По этому поводу в архиве ведомства имеется памятная записка о том, что государственные органы должны по-прежнему взыскивать указанные суммы через Союз музыкальных и драматических писателей[200] в доход государства.

Принцип приоритета общественного интереса над личным, который рассматривался уже в качестве доминирующего, в очередной раз получил своё развитие в Декрете от 29 июля 1919 года «Об отмене права частной собственности на архивы умерших русских писателей, композиторов, художников и учёных, хранящиеся в библиотеках и музеях», которым, в частности, отменялись все ограничительные условия, на которых бывшие владельцы архивов передали их в публичные музеи и библиотеки, а наркомат был наделён правом первого издания любых публикаций из этих архивов. Иными словами, были проигнорированы как права наследников, так и выраженная в завещаниях воля «умерших писателей, художников, композиторов, учёных и др. деятелей науки, литературы, искусства и общественной жизни», и более того, наследники лишались возможности влиять на процесс (время, место, объём и т. д.) обнародования хранившихся в данных архивах рукописей и писем, поскольку этим Декретом устанавливалось, что «право первого издания таких архивов и всяких извлечений из них принадлежит Народному комиссариату по просвещению в лице соответственного отдела Государственного издательства». Таким образом, снимая ограничения для себя, государство вводило их для всех остальных, в том числе и для исследователей, которым теперь позволялось пользоваться архивами только «с особого каждый раз разрешения Народного комиссариата по просвещению».

10 октября 1919 года был принят Декрет «О прекращении силы договоров на приобретение в полную собственность произведений литературы и искусства», согласно которому отменялись сделки, в результате которых издатель становился собственником произведения, который подтвердил чёткость проводимой государством политики в отношении интеллектуальной собственности. Трактовавшийся как освобождение авторов от «кабалы» дореволюционного закона, от эксплуатации издателями и как форма проявления коммунистического правосознания, этот документ по существу отменял совершённые ранее сделки, предметом которых являлось отчуждение исключительного права.