– Скажи там на кухне, что мясо плохое.

Каффи поднес тарелку к носу, понюхал, скривился:

– Точно плохое… Хотите что-нибудь другое?

Орри покачал головой:

– Твое тоже плохое, Купер?

– Да. Я не хотел говорить.

Каффи поспешил уйти с тарелками. Орри, ссутулившись, сидел на своем стуле. В закрытые ставни стучался осенний дождь.

– Что-то опять не так в коптильне, – со вздохом сказал Орри. – Сырость завелась. Поверь мне, я и не знал, как много в этом доме зависело от Бретт, пока она не уехала.

Купер понимал, о чем говорит брат. Признаки были мелкими, но несомненными. Оконные ставни, выбеленные от яркого солнца, нужно было давно покрасить масляной краской. Дорогие обои в гостевой спальне в нескольких местах отклеились от стены, по углам собрались клубки пыли. Во время своего последнего приезда Купер узнал, что жена Каффи Анна родила девочек-двойняшек, но одна из них умерла из-за осложнений при родах. Никто не догадался послать за тетушкой Белле Нин.

Купер попытался слегка поднять настроение:

– Тогда тебе надо просто жениться на какой-нибудь своей знакомой и подарить ей на свадьбу веник и кисть.

– Ни одна из них недостойна войти в этот дом!

Резкий ответ удивил Купера и подтвердил то, что ему говорила Бретт. По ее словам, Орри совсем перестал улыбаться и был полностью поглощен своими мрачными мыслями, не известными никому. Теперь Купер в это поверил, он решил больше не касаться опасных тем и перейти прямо к цели своего визита.

– И все же я надеюсь, ты найдешь кого-нибудь по душе, потому что Бретт вряд ли вернется.

– Из-за Билли.

– Верно.

– Ты хочешь сказать, что они поженились?

Купер покачал головой:

– Все еще медлят, хотя Билли очень расстроен этим. Бретт продолжает ждать твоего благословения.

Орри что-то презрительно проворчал и потянулся к хрустальному графину с виски. Как заметил Купер, этот графин теперь прочно обосновался на столе.

– Незачем ей ждать. – Орри налил виски в бокал на длинной ножке, из которого до этого уже выпил изрядное количество белого бордо. – Я не собираюсь менять свое мнение в ближайшем будущем.

Купер наклонился вперед:

– А тебе не кажется, что ты должен его поменять?

– Она прислала тебя из Чарльстона, чтобы ты это сказал?

– Никто меня не присылал. Черт возьми, Орри… – Купер хлопнул кулаком по столу. – Как бы ни вели себя Ламотты и другие твои соседи, мы же не в Средние века живем, в конце концов! Женщины вправе сами распоряжаться своей жизнью. Пожалуйста, позволь Бретт самой решить, невзирая на опасности, которые ты видишь или воображаешь. Она пытается сохранить мир в семье. На ее месте я не был бы так щепетилен.

– Ответ прежний – «нет».

Однако он уже не был так тверд в своем решении. В последнее время Орри много думал о сестре. Он понимал, что Купер прав и ему следует согласиться на этот брак, но ничего не мог с собой сделать. Новости из Вашингтона, Чарльстона да и со всей страны становились все более тревожными.

Купер аккуратно сложил салфетку, проведя по ровному сгибу большим и указательным пальцем.

– Отлично, – произнес он. – Каффи, ты не будешь так добр сказать моему кучеру, чтобы он сейчас же подавал карету?

– Я думал, ты погостишь подольше, – сказал Орри.

– А зачем? В будущее я смотрю с тем же унынием, что и ты, и только в этом мы схожи. Да, жизнь полна проблем, но так было всегда. Бретт заслуживает возможности насладиться счастьем, которое подарила ей судьба, а ты стоишь у нее на пути и отступать, по всей видимости, не намерен. Как ни жаль, но мне, похоже, не удалось тебя убедить. Ладно, пойду загляну к матушке и поеду. Извини. – Сказав это, Купер встал и с каменным лицом вышел из столовой.

Орри сидел, прислушиваясь к дождю. Вот теперь и Купер против него. Еще мгновение назад он колебался насчет замужества Бретт, но резкая отповедь брата только разозлила его, укрепив в прежнем решении.

Он заметил, что в бокале нет виски. Когда же он успел все выпить? Он не помнил. Протянув руку, он сжал горлышко графина.

* * *

– Ты посмотри, какой туман, – пробормотала Юдифь. – Надеюсь, Купер не останется там допоздна. Мне кажется, он заболевает.

Бретт подняла глаза от вязанья, которое показывала восьмилетней Мари-Луизе:

– А почему он вернулся на верфь? Разве там кто-то еще работает?

– Нет. Он просто расстроен. Строительство корабля отстает от графика. Его главный инженер уволился и вернулся в Бруклин, потому что не смог поладить с местными рабочими. А теперь еще и банки сомневаются, стоит ли выдавать новые кредиты, ведь все коммерческие связи с Севером разорваны. Ох, все так запуталось!

Она могла бы еще добавить, что ко всему прочему Купер взвалил на себя и проблемы Бретт. Но она не стала этого делать, поскольку Бретт сразу почувствовала бы себя виноватой, а бедняжке и так было нелегко.

Юдифь очень тревожилась за мужа. На прошлой неделе он вернулся из Монт-Роял в половине пятого утра. С тех пор Купер проводил на верфи целые дни, возвращался домой только к ужину, а потом снова уезжал на Джеймс-Айленд. Лодочник, которого он нанял на круглые сутки, уже начинал жаловаться.

Но лодочник хотя бы был здоров. А вот Купер в последнее время потерял уже одиннадцать фунтов, при его худощавости это было весьма существенно; к тому же ее сильно пугала восковая бледность его лица. Пока Бретт о чем-то весело болтала с Мари-Луизой, Юдифь задумчиво наблюдала, как за запотевшим окном медленно клубился туман. Что он мог делать на верфи в такой вечер?

Но она сама знала ответ. Он убивал себя.

* * *

Огромный кильсон «Звезды Каролины» вырисовывался в тумане, как хребет, оставшийся от какого-то доисторического существа, умершего много веков назад. Купер отвернулся. Этот корабль был умирающей мечтой. Он наконец-то признался себе в этом. Однако ее останки были весьма осязаемы, и что ему теперь делать, он не знал.

Купер достал носовой платок, высморкался и вытер нос. Он явно заболевал, но ему было все равно.

Вдали, на главном судоходном пути, прозвучали короткие гудки парохода. Над Джеймс-Айлендом висел густой туман, и только свет двух фонарей, подвешенных под карнизом здания конторы, помогал не заблудиться, рассеиваясь в мокром воздухе большими веерообразными лучами.

Если бы не уехал Ван Рун, думал Купер, шагая по глубокой грязи, доходившей ему до щиколоток, можно было бы еще продолжить строительство. Ван Рун, его главный инженер, был человеком, на котором все держалось. Но он умудрился подраться с каким-то несчастным увальнем, которого наняли для переноса корзин с заклепками.

Образованный и сдержанный человек, Ван Рун начал ругаться и размахивать кулаками, как какой-то портовый грузчик. И все из-за того, что зашел разговор, кто будет владеть федеральной собственностью в Чарльстоне, в том числе фортами и вооружением, если штат заявит о своей независимости. Полдюжины рабочих уже готовы были наброситься на Ван Руна, если бы не вмешался Купер.