см.: Крюк., II, стр. 255—256; Советский фольклор, № 2—3, стр. 143—144); иная дорожная примета несчастья — сломанная оглобля (по общерусской традиции князь уезжает не в экипаже, а верхом, приметы — спотыкается конь и слетает пуховая шляпа); переодеванье князя в домашнее платье прежде чем идти искать княгиню — упоминание о скидывании богатырской одежды встречается и у Марфы Крюковой (Крюк., II, стр. 265), но в ином виде и с определенной художественной целью: князь Михайло как раз не скидывает платье, не переодевается, так как спешит отыскать жену.

113. Жил князь девяноста лет [Князь, княгиня, старицы]. Запись 1 сентября 1939 г.

Варианты Зимнего берега: Марк., 30, 115; Крюк., II, 89.

Сюжетная схема текста традиционна (данная былина-баллада вообще отличается устойчивым содержанием и композицией, см. об этом: Аст., II, стр. 768), но в передаче встречаются необычные детали: действие приурочивается к Киеву (в некоторых вариантах Киев упоминается лишь как место, куда уезжает князь, см.: настоящее издание, 140; Крюк., II, 89); князь уезжает в неверную страну сбирать дани-пошлины (обычно про цель поездки говорится неопределенно, что он спустя три года после женитьбы «гулять пошел»); перед отъездом дает княгине наказ, как ей вести себя в его отсутствие (такой наказ, еще более развернутый, наблюдаем только в варианте старшей сестры).

Конец изложен у Пахоловой более развернуто, чем в ранних записях из Зимней Золотицы: в варианте Аграфены Крюковой (Марк., 30) третья старица, прося князя пощадить ее, лишь обещает оживить княгиню, в тексте Маркова (№ 115) не указано, при помощи чего старица оживляет княгиню. Главная же необычная подробность, дающая новое освещение эпизоду оклеветывания, это отказ княгини старицам в их просьбе пустить их ночевать. Этот отказ мотивирует злобное отношение к княгине стариц (обычно же оно не объяснимо), которые тут же, явно с злым умыслом, дают ей совет встречать князя раздетой (в одном из ранних золотицких вариантов — Марк., 115, — княгиня сама говорит старицам, что если бы князь приехал ночью, она от радости выбежала бы встречать его не одевшись, и старицы используют это в своих злых целях).

По словам исполнительницы, она переняла былину от своей тетки Ирины.

114. Моряночка. Запись 19 августа 1939.

Варианты Зимнего берега: Марк., 27, 114; Крюк., II, 86, 87.

Текст восходит к варианту Аграфены Матвеевны Крюковой (Марк., 27). Отличается от него несколько большей детализацией в середине повествования (ср. описание отдыха в поле и начало плача захваченной в плен морянки) и отсутствием в конце решения братьев-разбойников бросить свои разбойные дела. Этот конец имеется и в другом варианте записи 1900-х годов из Верхней Золотицы (Марк., 114).

В тексте сохранена характерная для зимнезолотицких вариантов подробность: морянка со своим мужем и сыном едут домой не в лодке (как в олонецких и некоторых других вариантах), что соответствует наименованию мужа морянином и указанию, что вдова выдала свою дочь замуж в какое-то место за морем, а на лошадях. «Золоченую карету» (у Аграфены Матвеевны не упоминается) П. С. Пахолова, вероятно, позаимствовала у старшей сестры (см.: Крюк., II, 86 и 87), в последнем варианте имеется и мотивировка, почему они поехали не на корабле (стр. 295—296).

115. Про петуха и лисицу. Запись 20 октября 1940 г.

Текст представляет собой оформленную в былинный стих известную народную сказку о лисе-исповеднице, возникшую на основе сатирической повести XVII в. о куре и лисице (см. тексты повести в кн.: В. П. Адрианова-Перетц. Русская демократическая сатира XVII века. М. — Л., 1954; там же, на стр. 209—210 и в сб. А. Н. Афанасьева «Народные русские сказки», т. I. «Academia», 1936, стр. 520—522 — списки сказочных вариантов).

Как в большинстве сказок, в данном тексте уже нет обличения формального благочестия и лицемерия, в центре — установившийся в сказочном эпосе о животных образ хитрой хищницы лисы и одурачивание ее петухом (обычное сказочное разрешение столкновения между животными более сильным и более слабым).

Текст Пахоловой — второй зафиксированный записью случай попытки переоформления в былину данного сказочного сюжета (см.: Гильф., I, 29). Но олонецкий вариант отражает в языке влияние повести (имеются сказки, которые сохранили связь с языком повести) и имеет иную развязку: одураченная петухом в первый раз лисица подманивает его снова и на этот раз съедает его (такую развязку знают и некоторые сказки).

По словам исполнительницы, она усвоила былину от своего отца, Семена Васильевича Крюкова. На него же ссылался племянник П. С. Пахоловой, Ив. Ив. Крюков, от которого в 1948 г. Э. Г. Бородина-Морозова записала данный сюжет в виде сказки.

116. Марута Богуслаевна. Запись 20 октября 1940 г.

Варианты Зимнего берега: Крюк., II, 115; Рук. отд. ИРЛИ, Р. V, колл. № 90, папка 1, № 21.

Основой песни является украинская дума о Марусе Богуславке (см.: В. Антонович и М. Драгоманов. Исторические песни малорусского народа. Киев, 1874 стр. 239—240).

Сюжет в былинной обработке известен только в записях от М. С. Крюковой и от П. С. Пахоловой. Последняя ссылается как на источник былины на исполнение матери, Марфа же Семеновна при каждой записи указывала самые различные источники (см.: Русский былинный эпос на Севере, стр. 262—263). Вероятнее же всего, как уже было отмечено (ук. соч., стр. 259, 262), это сочинение самой Марфы Крюковой, которая, по свойственной ей тенденции распевать в форме былины сказки, повести, исторические песни и баллады, развернула в целую повесть и несложный сюжет об освобождении Марусей Богуслаевной, наложницей турецкого вельможи, пленников из неволи. В повествование включены описание жизни Маруты в родном доме, осада города турецкой армией, встреча с Марутой турецкого царевича, его требование под угрозой разорения выдать ему Маруту, отъезд Маруты в Турцию ради спасения родины, жизнь Маруты в Турции, освобождение ею пленников. В наиболее развернутом варианте 1937 г., кроме детализации всех указанных частей, прибавлен еще конечный эпизод посещения Марутой могилы матери.

Пахолова, несомненно, переняла былину от сестры, о чем свидетельствует характерный для Марфы Крюковой стиль всего повествования. Но в пересказе Пахоловой выпало самое существенное звено повествования — освобождение пленников. Рассказ завершается приездом Маруты в Турцию и пиром по случаю ее приезда. Все предшествующие эпизоды непомерно растянуты, многословны. От известных нам вариантов Марфы Семеновны текст отличается также включением не имеющего никакого отношения к сюжету эпизода обучения турецкого царевича воинской науке на Милитрисских островах (первые 109 стихов). Однако все это место настолько в стиле Марфы Семеновны, что, очевидно, оно или восходит к одному из ее вариантов данной былины, нам неизвестных, или заимствовано из других ее былин: обучение разных богатырей воинскому искусству на «Милитрийских славных островах» неоднократно встречается у Марфы Крюковой (Крюк., I, 39, 40, 57, стр. 391, 400, 641—642; Крюк., II, 92, стр. 348) — там получают «рыцарское образованьице» Волх Святославич, Чурила, Ждан-царевич. Так же