учения, маневры. Командиры всех степеней съезжали – полки, эскадроны, дивизионы, батареи… Только одна дневка за 8 дней, да и то «дневка весьма относительная»: большей частью выводка коней, ковка и т. д.

А затем начался длинный поход в восточном направлении вверх по течению Днепра, параллельно этой красавице реке, приблизительно в 10 или 15 верстах, в зависимости от расстояния дорог, параллельных Днепру. Сразу, по мере походного движения, переменился характер местности: каховские зной и духота сменились приятной прохладной дорогой, усеянной не только зеленью кустов и высокими тенистыми деревьями, но и приятным прохладным ветром вдоль красавца Днепра. Да и вся окрестность представляла ландшафт полный зелени, где люди и кони дышали легче. Замелькали Серогозы, Рогачик, Малый и Большой Токмак; целое ожерелье крепких немецких колоний, каждая из которых походила на типичную западноевропейскую ферму (как мы узнаем, увы, позже). Наконец огромное полусело-полугород Жеребец. Сплошного, да и вообще какого-либо фронта здесь не было, были лишь огромные степные пространства, лишь частично «наблюдаемые» кавалерией. За четыре дня мы прошли 250 верст, плюс 5-й день – дневка посредине. Поход наш не был утомителен, так как большей частью он совершался переменным аллюром, конечно, с довольно строгими мерами охранения. В авангарде неизменно разведывательный эскадрон со взводом конной артиллерии по большей части (2 конных орудия); в сторону Днепра эскадрон бокового охранения, но без конных орудий, очевидно, в расчете на немедленное вступление в бой 30 конных орудий колонны главных сил. А также не менее эскадрона (третьего по счету) несло постоянную службу офицерских разъездов. Маршрут был всегда разведан и освещен. Разведывательные эскадроны и офицерские разъезды (по донесениям) противника нигде не встречали, путь свободен, но… имеются следы недавнего пребывания конницы противника. Из расспросов населения, по числу занятых дворов во время стоянок, а также по количеству взятого фуража донесения не одинаково определяли приблизительные силы конницы противника – от бригады до конного корпуса, которые ушли «куда-то на север»… Так мы благополучно дошли до села Малая Токмачка, где начальник дивизии решил дать относительный «отдых» дивизии до получения новых распоряжений. Принимая во внимание летнее время, 50–60 дворов этого села было достаточно для дивизии. Село было расположено на северном берегу речки, по-видимому одинакового с селом наименования, и было вытянуто с северо-запада на юго-восток. Южный берег речки был в зарослях, большей частью заболочен и был истинной западнёй, даже не требовавшей мер охранения.

От села к северу шел недлинный (150–200 метров) подъем, довольно медленный (от 15 до 20 градусов), переходя в широкое горизонтальное плато яровых культур с недавней свежей пашней, при полном отсутствии каких-либо дорог, идущих с севера (то есть со стороны противника) к Малой Токмачке. Единственная дорога с вражеской стороны шла к селу вдоль течения речки с северо-западной стороны, подходя и вливаясь в северо-западную оконечность села, с северо-западной высотой, поросшей рощами и кустами, на этой высоте находился дежурный эскадрон, задачей которого было наблюдение с высоты и служба офицерских разъездов вовремя обнаружить приближение противника.

Переночевали спокойно в Малой Токмачке, куда мы пришли накануне поздним вечером. Штаб дивизии получил донесение от дежурного эскадрона о том, что ни один разъезд не встретил противника, однако командир эскадрона «чувствует» к северу от нас конного противника, которого пока встретить не удается. Под предлогом огневой разведки генерал Барбович предложил полковнику Котляревскому294 послать офицера с разведчиками для уточнения недостающих элементов разведки. Но так как наша 2-я конная батарея временно подчинялась полковнику Котляревскому (временно командующий дивизионом), то дивизионер передал поручение командиру 2-й конной батареи, а мой командир, конечно, вызвал меня, и приказание должен был выполнять автор этих строк. Моя команда связи представляла собой хороший 2-взводный полуэскадрон (во взводах по 18 рядов и по 3 унтер-офицера). Я взял с собой один взвод (с 3 унтер-офицерами) и вахмистра команды связи. Когда вахмистр вытянул колонну по три, я пожалел, что нельзя было разрешить песни, невольно залюбовавшись взводом и безукоризненной уборкой лошадей. Явился на высоту, где находился командир дежурного эскадрона (1-го конного генерала Алексеева полка295), и который мне подтвердил свое «впечатление», которое он вынес из деталей донесений разъездов, признавшись, что определенных фактов у него нет. Немедленно с помощью длинной лестницы взобрался на дерево (забыл спросить и так никогда и не узнал, откуда мои люди ее взяли при полном отсутствии какого-либо жилья вокруг). С дерева увидеть ничего было нельзя, так как росшие далеко вокруг камыши легко скрывали всадника с конем.

Не настаивая на этой попытке, я разделил взвод на три разъезда: один вахмистерский и два унтер-офицерских. Собрав начальников разъездов, я на карте возможно точнее определил для каждого из них три полосы их разведки глубиной в 10 верст на север, приказав уделить максимум внимания к признакам присутствия конницы противника. Всем указал: «Я нахожусь при штабе дежурного эскадрона и жду донесений». Следующие два с половиной часа я пробыл с командиром дежурного эскадрона, который все время получал донесения офицерских разъездов, в которых буквально не было ничего, позволявшего серьезный вывод.

Через два с половиной часа вернулся мой вахмистерский разъезд, задачей которого было следовать по дороге параллельно речке на северо-запад, высылая дозоры для обследования берега речки (то есть левый разъезд). И именно эти «береговые» дозоры открыли вдоль берега сначала некоторое количество следов копыт; доложили об этом вахмистру, который рассыпал всадников в лаву, приказав вызывать его для определения характера и подсчитывания следов лошадиных копыт. Результатом этой добросовестной разведки было донесение вахмистра о том, что в 9 с половиной верстах к северу от дежурного эскадрона воинская строевая часть силой около кавалерийского полка водила коней к речке на водопой. Этот полк был явно не наш. То же, что это были не низкорослые крестьянские лошадки, а строевые кавалерийские кони, определялось номерами подков, да и количество следов копыт указывало на конный полк, а не на несколько повозок. В своей тетрадке, которая служила моему вахмистру полевой книжкой, он перерисовал несколько свежих следов подков: это была блестящая добросовестная работа, которая не представляла никакой возможности ошибки – все базировалось на фактах и на логике. Пока я изучал рисунки форм и размеров подков, подошли мои остальные унтер-офицерские разъезды, не встретившие противника и ничего не заметившие в своих полосах разведки. Донесение моего вахмистра было настолько грамотно и логично составлено, что я не колеблясь его тоже подписал и, приложив рисунки подков, немедленно все отправил генералу Барбовичу. Все мои всадники были налицо. Я распрощался с командиром дежурного эскадрона.

Вахмистр снова вытянул колонну по три. Задача