— Я не знал об этом. Почему на нынешних золотых монетах нет вашего лица? — спросил Азим.

— На монетах никогда не высекали лица султанов, — ответил Бузург. — Мой отец хотел внести новшество, но перед смертью он отказался от своего решения.

— Мне жаль вашего отца, мой господин.

— Страшно посчитать сколько жизней унесла Зелёная хворь, — подумав, проговорил султан.

— В этом действительно виноваты ведьмы?

— Виновные не признаются в содеянном, — многозначительно ответил Бузург.

— Я слышал вы…

Бузург знал, что хотел сказать Азим, и перебил его:

— Мне пришлось. Я был зол, а когда ведьмы нагло приходили ко мне и предлагали помощь, я приходил в ярость.

— Зачем им помогать, если они сами и наслали на нас эту чуму? — недоумевал Азим.

Тем временем, они дошли до конца площади, где их ожидал слуга-конюх. Молодой человек в серых одеяниях с узорами виноградной лозы и зелёным распашным камзолом тоже с узорами лозы держал Катрона под узду. Он склонил голову, когда к нему подошли султан с зятем.

— Ваш жеребец накормлен и напоен, молодой господин, — доложил конюх.

— Спасибо, — сказал Азим и взял поводья с рук конюха, тот учтиво поклонился господам и удалился.

— Не забивай себе голову тем, на что нет ответа, — посоветовал султан. — Не на все вопросы есть ответы, — Бузург посмотрел Азиму в глаза. — Сейчас, чтобы спасти Зилолу, у тебя должна быть ясная голова. Езжай домой, Азим, и не проспи войну.

Азим коротко усмехнулся, попрощался с султаном и поехал домой. Его, правда, глодал ещё один вопрос — если Расим собирается развязать войну, причём тут дэв, которого упомянул в своём письме Одил? Юноша хотел уточнить, но после многих неудачных попыток он извлёк для себя урок и не стал расспрашивать про дэва. Он согласился с султаном — сейчас он должен сосредоточиться на победе над колдуном, чтобы спасти его любимую Зилолу…

Жеребец медленно шёл вверх по улице. Его наездник молчал всю дорогу. Оба, склонив головы, неторопливо возвращались домой. Азим был подавлен мыслями и бесцельно смотрел на скрывающееся за горизонтом солнце. Оно обрело жёлтый оттенок и окрасило западный горизонт жёлтыми и оранжевыми тонами. Этот день близится к концу, а грядущий волновал юношу. Катрон чувствовал это и вёл себя тихо, чтобы не беспокоить хозяина.

Ни соседей, ни пения птиц, ни шелеста листьев, лишь тишина сопутствовала им почти всю дорогу до их одинокого дома на северной окраине города. Доехав до дома, Азим спешился, открыл одну часть ворот и завёл жеребца во двор. Юноша привязал Катрона в стойле и погладил его за шею.

— Отдохни, мой друг, — обратился он к жеребцу. — Завтра мы едем на войну.

Катрон тихо фыркнул в ответ. Азим ещё раз погладил его по подбородку и пошёл закрывать ворота.

— Азим! — позвал его Рауф.

Выходя из ванны, он заметил брата и подбежал к нему. Азим остановился и крепко обнял его, скрыв свою подавленность под улыбкой.

— Прости меня, — негромко сказал Азим. — Я обещал покатать тебя на Катроне, но…

— Не волнуйся брат, — бодро сказал Рауф. — Я знаю, тебя вызывали во дворец.

Азим опустил брата и согласно кивнул.

— Мы можем покататься завтра, если ты не идёшь во дворец, — предложил Рауф.

У Азима сжалась грудь. Его брат ещё не знает. Чувствуя колючий ком в горле, Азим широко улыбнулся и покивал в ответ.

— «Как же сказать ему, что завтра всё измениться?» — озадачился юноша.

— Отец с матерью ждут тебя дома, — сообщил Рауф. — Матушка приготовила манту и напекла сладостей. Мы что-то празднуем? — с интересом спросил мальчишка.

— «Последний день мира», — не решился сказать Азим и посмотрел в сторону.

— Закрой, пожалуйста, ворота, — попросил он Рауфа. — Я умоюсь, и мы зайдём домой.

— Хорошо.

Рауф улыбнулся и побежал к воротам. Азим же пошёл в ванну. Умывшись, они с Рауфом, поджидавшим брата в веранде, вошли в дом. Им навстречу вышла Зарина из кухни, а затем Аъзам из своего рабочего кабинета, что напротив большой гостиной. Аъзам держался стойко, хотя его глаза выдавали то же самое беспокойство, что было у Азима. А вот по глазам Зарины было ясно, что она горько плакала тайком. Она уже знает, понял Азим и обнял мать. Зарина сдержала слёзы, чтобы не напугать Рауфа. Опустив мать, Азим молча обнял и отца. Приветственные слова в этот момент были не нужны.

— Помогите мне накрыть на стол, ребята, — сглотнув, сказала Зарина.

— С удовольствием, матушка, — улыбнулся Азим.

— Несите всё на террасу, — попросила Зарина, возвращаясь на кухню.

Вечером, когда проснулись первые звёзды, вся семья сидела вокруг низкого стола и молча ела. Зарина же почти не дотронулась до еды. Она смотрела на мужа и детей, скрывая грусть и тревогу под лёгкой улыбкой. Азим также смотрел на родителей, но чаще он смотрел на Рауфа, который ни о чём не подозревал. Азим вопросительно посмотрел на мать. Та, поняв намёк старшего сына, отрицательно покачала головой.

Нужно сказать Рауфу и, сделать это нужно как можно мягче. Смиренно вздохнув, Азим обратился к брату?

— Как идут подготовки к соревнованию, Рауф?

— Хорошо, — дожевав кусок фруктового пирога, ответил мальчишка. — В день осеннего равноденствия пройдут соревнования по борьбе имени султана Махмуда. Со всего Ахоруна приедут. Тренер говорит, у меня большие шансы на победу среди ровесников.

— Разумеется, — поддержал Азим. — У тебя такая крепкая хватка. Ты и меня легко одолеешь, — усмехнулся он.

— Азим, — Рауф с интересом и вопросительным взглядом посмотрел на брата, — раз ты теперь муж султанзаде, мы тоже хеш-султаны?

— Почему ты спрашиваешь? — удивился Азим.

— Меня начали звать «господином» в команде, — пояснил Рауф.

— Возможно, так и есть, — пожал плечами Азим. — Я не знаю ещё всех правил дворца.

— Да, мы теперь все хеш-султаны, — обведя рукой свою семью, сказал Аъзам.

Рауф довольно улыбнулся и взял ещё кусок пирога.

Возникло неловкое молчание. Аъзам и Зарина не решались сказать Рауфу, а Азим подбирал слова.

— Рауф, — наконец заговорил юноша. — Прости, но мы не сможем завтра покататься на Катроне.

— Почему? — расстроился Рауф.

— Я еду в Арруж, — ответил Азим.

— Зачем?

— На…

— На соревнования, — Зарина перебила старшего сына.

— Да, на соревнования, — подтвердил Азим, посмотрев на мать.

— Что за соревнования? — поинтересовался Рауф.

— Своего рода борьба, сынок, — обманул Аъзам. — Из Расулабада прибудут копейщики. Мы будем состязаться в силе и проворности.

Рауф с недоумением посмотрел на отца, а затем на мать, которая с трудом сдерживала слёзы.

— Почему вы опечалены, матушка? — осведомился Рауф.

— Я… Я… — Зарина попыталась улыбнуться, но вместо этого поднесла руку к лицу и тихо зарыдала.

— Новый падишах Зебистана объявил нам войну, —