С Сергеем Юрским в театре им. Моссовета создали постановку на материале пьесы Ж. Ануя “Орнифль, или Сквозной ветерок”.

С Виктором Сергачевым (МХАТ) мы осуществили три редакции спектакля “Преступление и наказание” с перерывами в один-два года в попытке усовершенствовать первоначальную трактовку.

С Вячеславом Долгачевым – постановку “Молочный фургон не останавливается больше здесь” Тенесси Уильямса.

С Андреем Гончаровым поставили пьесу С. Мрожека “Горбун”, стремясь реализовать заветную идею режиссера по созданию современного репертуара.

С Евгением Симоновым сделали оригинальную постановку “Три возраста Казановы”, впервые в наше время реализовав на сцене драматургию М. Цветаевой.

С Борисом Голубовским в театре им. Гоголя создали театральную версию романа К. Кизи “Пролетая над гнездом кукушки” – “А этот выпал из гнезда”.

С Михаилом Левитиным, автором собственного театра миниатюр, мы представили вниманию зрителей театр абсурда не только на сцене, но и в фойе театра (спектакль “Хармс, Чармс, Шардам или Школа клоунов”).

С Михаилом Козаковым мы поставили актеров на роликовые коньки и заставили кружиться по сцене Театра на Малой Бронной вокруг эстрады, изображая каток в пьесе Л. Зорина “Покровские ворота”.

С Александрой Ремизовой, ученицей Р. Симонова, мы сотрудничали на сцене Театра им. Вахтангова.

С Рафаилом Сусловичем довелось работать на сцене Александринского театра.

Сотрудничал я с Александром Белинским и Оскаром Ремезом (стремившимся воплотить на сцене сатирические пьесы Зощенко, Фонвизина, Гашека в театре им. Пушкина).

С Николаем Скориком многократно встречались при работе над спектаклями МХАТа “Трагики и комедианты” В. Арро, “Привидения” Г. Ибсена, “Нахлебник” И. Тургенева, а также в Театре кукол им. Образцова при постановке “Синей птицы”.

С израильским режиссером Гедалием Бессером мы работали над пьесой И. Соболя “Последняя ночь Отто Вейнингера” во МХАТе.

С Татьяной Ахрамковой нам удалось поставить исключительно оригинальный спектакль “Круг” по пьесе С. Моэма в театре им. Маяковского.

Я сотрудничал с замечательными балетмейстерами:

Константином Михайловичем Сергеевым, автором спектакля “Левша” в Мариинском театре Санкт-Петербурга, давшим гротесковое решение этой темы.

Вахтангом Чабукиани и Алексеем Ратманским.

Рафигой Ахундовой и Махмудом Мамедовым, осуществившим современное прочтение темы в балете, поставленном в театре столицы Азербайджана.

Николаем Андросовым, поставившим на сцене Большого театра полнометражный балет Р. Щедрина “Конек-горбунок” в наивной лубочной манере.

Марком Мнацаканяном, многократно ставившим одноактные балеты “Гамлет”, “Лоркиана”, “Анна Каренина” в Ереване и в Петрозаводске.

Светланой Воскресенской, создавшей новый “Балет XXI века” и поставившей “Саломею” Р. Штрауса.

Петром Гусевым, представителем старой школы, но взявшимся за современную музыку В. Баснера “Три мушкетера” в Новосибирском театре оперы и балета.

С главным балетмейстером коллектива “Кремлевский балет” Андреем Петровым мы выпустили спектакль “Щелкунчик” Чайковского на сцене Кремлевского дворца съездов.

Этот список можно продолжать… Скажу только, что если в хореографическом искусстве мне удалось обрести счастливое единство взглядов с А. Алонсо и создать в содружестве с ним балет “Кармен-сюита”, то в искусстве драматического театра режиссером, с которым у меня возникло абсолютное творческое единение, стал Юрий Петрович Любимов.

Мы с Беллой были свидетелями становления Театра на Таганке. На это же время приходился и расцвет нашей дружбы с Володей Высоцким. Сам Володя назвал впечатление от первого спектакля любимовской Таганки (“Добрый человек из Сезуана”) “разорвавшейся бомбой”, он был “подавлен и смят” новизной искусства на сцене.

Театр на Таганке, создаваемый Юрием Петровичем, своими режиссерскими свершениями и эстетикой, каждым новым спектаклем все больше завоевывал место в наших душах. Это вторжение происходило не только благодаря художественным впечатлениям, но и благодаря влиянию личностей самого Юрия Петровича и его актеров.

Переживания за судьбу очередного спектакля, вопросы, связанные с разрешением показа его публике, живо обсуждались в дружеских кругах того времени.

Наша связь с театром включала общение с целой плеядой прекрасных актеров: Аллой Демидовой, Валерием Золотухиным, Леонидом Филатовым, Борисом Хмельницким, Феликсом Антиповым, Инной Ульяновой, Иваном Бортником, Виталием Шаповаловым, Вениамином Смеховым, Зинаидой Славиной.

Мы общались и с художниками Давидом Боровским, Энаром Стенбергом, Борисом Бланком, Сергеем Бархиным, Рустамом Хамдамовым, Юрием Васильевым, Юрием Кононенко, Эдуардом Кочергиным. Администраторы театра тоже были хорошими друзьями. Я имею в виду Яшу Безродного и Валерия Янкловича.

В кабинете Юрия Петровича мы встречали множество друзей – друзей театра. Это было какое-то всемосковское театральное “варево”, и я со времен раннего “Современника” такого интереса к театральному процессу не видел.

В те годы Юрий Петрович созывал удивительные по своему составу худсоветы. Мы с Беллой неизменно входили в них и всегда посещали. В разные годы в этих худсоветах участвовали выдающиеся литераторы того времени: Михаил Вольпин, Николай Эрдман, Булат Окуджава, Борис Можаев, Федор Абрамов, Юрий Трифонов, Юрий Карякин, Андрей Вознесенский, Александр Аникст – и композиторы: Альфред Шнитке, Эдисон Денисов, Родион Щедрин.

Меня больше всего интересовало то, каким образом известный в Москве артист Любимов вдруг стал постановщиком неожиданных, смелых авангардных спектаклей, буквально взорвавших московскую театральную жизнь. В разговорах, которые мы вели с Юрием Петровичем, я старался понять этот процесс и, чтобы быть более точным в передаче своего впечатления, обращаюсь к немногим фактам, изложенным им в книге “Я, мы, они” с подзаголовком “Рассказы старого трепача”. С разрешения его жены я цитирую записи Любимова, чтобы не прибегать к собственной трактовке его переживаний и невольно не исказить столь важный период поисков творческого пути.