сотворил, и для чего сплёл вокруг меня заговор, чтобы я ничего и ни от кого не узнала об участи Радослава, чтобы я забыла о нём, я не забуду его. И тебя как прежде уже не полюблю. Я же отлично понимаю, что ты не любишь Вику, но какой любви ты ждёшь в твоём-то возрасте? Люби найденную дочку, Алёшку. Люби тех внуков, что остались у тебя на Земле. А Вика будет любить тебя. Хорошо, когда есть тот, кто тебя любит. А я вот что решила. С тобой на Землю я не вернусь. Чего я на Земле забыла?

– У тебя есть родная мать на родной для тебя планете.

– Чего я у матери своей не видела? Тот, кого ты называешь Вендом, жил тут много лет. И Фиолет тут жил. И я тут останусь.

– Не существует чудес, чтобы возможно было вернуться в прошлое, и найти там того, кого ты и мечтаешь обрести. Мир Паралеи непрост, хотя и кажется таковым на первый взгляд.

– Разве я ищу простоты? Это ты её ищешь, устав от сложностей. А я верю своей матери больше, чем тебе. Раз она предсказала мне счастье, у которого будет лицо человека, поразившего меня в моей юности, то так оно и будет.

– Рудольфа Венда уже не существует.

– С чего ты взял, что мне нужен какой-то Венд? Тот, кто мне нужен, живёт здесь. И я его уже видела. Правда, я не знаю, кто показал мне его, но знаю, что он меня отыщет. Или я его.

– Или не отыщет. И ты останешься тут навсегда одна, оторванная от своей Родины. Я не уверен, что ты, дитя другой цивилизации, сможешь полюбить трольца. Они весьма специфические ребята. И что если ты восплачешь о тех, к чьей расе ты и принадлежишь? А где ты их найдёшь, если мы навсегда улетим отсюда? Так что эти твои шуточки я и воспринимаю милосердно, как и подобает, исходя из состояния твоей нестойкой к таким вот перегрузкам души. Ты же не космодесантник, чтобы требовать от тебя стойкости. Буду тебя щадить в первое время, как и положено, пока не адаптируешься. А там видно будет, насколько придётся задержаться здесь. Сумеем ли Разумова найти. Сумеем ли тут прожить больше намеченного срока, или вернёмся гораздо раньше. Советую тебе забыть твою привычку к капризам. Ты не ребёнок. Будешь следовать тут той субординации, вернее, той организации жизни, что я тут и устрою для нашего всеобщего выживания. Домашние сю-сю и прочие му-сю оставим за той самой чертой, что мы и подвели под прожитым сообща.

– А что именно мы прожили сообща? Я никакого «сообща» с тобою не помню. И я, кстати, с тобою сюда не просилась. Мать меня другому человеку поручила, а не тебе. А раз уж его нет, то и ты мне не хозяин.

– Вот так! – воскликнул Кук. – Вот в какую оппозицию ты ко мне встала! Поживём, увидим, что и как. Но позволить тебе тут распоряжаться собою, я не могу. Будешь подчиняться, как и все прочие. Не ради меня, как архаичного самодура, дурёха! Ради твоего же выживания в чужом мире.

Третья жизнь Ландыш

Невесёлые раздумья Кости

Костя сидел на самом краю цветущего луга. Он никогда не видел подобных цветов. Они были сине-лазурные с бело-голубоватой или бледно-фиолетовой сердцевиной, и узор её практически никогда не повторялся в каждом отдельном цветке. Слабый ветер шевелил цветы, и они казались стаей птиц или гигантских бабочек, севших на луг. Лепестки подобно пёрышкам или крыльям переливались на свету и шевелились, бесконечно меняя свой узор. Будучи, в общем-то, умеренно-равнодушным к красотам растительным, Костя буквально переставал дышать, наблюдая фантастические переливы цветов, их игру с ветерком, прилетевшим из-за горной гряды.

Какое-то время он раздумывал, не нарвать ли букет для Ландыш, но вспомнил её негативное отношение к сорванным цветам. Она любила цветы живые и не признавала даров из цветов умерщвлённых. Лучше привести её сюда, чтобы она полюбовалась на такую красоту. Костя задумался о самой Ландыш. За те полгода, что они тут обустроились и в целом обжились, Ландыш сильно изменилась. И не в лучшую сторону. Она резко похудела, коротко стриглась, и вечно-сжатые маленькие губы на её печальном лице казались какой-то старческой ниточкой, для чего-то приклеенной к юному лицу. Она стала необщительной, вечно чем-то занятая по хозяйству или погружённая в чтение той базы данных, которая была взята из отсека Радослава.

Так она первая обнаружила, что круглое и самое отдалённое здание на объекте, облюбованным ими для проживания, носит название «Башня узника». Когда-то там жил парень по имени Олег Пермяк. В силу тёмных обстоятельств, поскольку они не были отражены в информационной базе данных, Олег душевно расстроился. Не настолько, чтобы выпасть из рабочего процесса, но достаточно для того, чтобы его изолировали. Он обожал чтение, и после него тут осталась солидная библиотека, запаянная в микро файлы. По просьбе Ландыш Костя наладил ей нехитрое устройство для чтения. Ландыш была дремучей невеждой в смысле обращения с техническими вещами, проявляя откровенный кретинизм в этом смысле, поскольку на своей планете вела жизнь почти первобытную. Доила коров, занималась разведением ягод и прочих овощей, являясь типичной селянкой всех времён и народов. От её прошлой незатейливой жизни в детстве и юности и осталась её невосприимчивость к высокой технокультуре, но зато она проявляла все свойства, типичные для трудоголика, как они тут поселились. Вставала раньше всех, исключая шефа Кука, и до самой ночи не оставалась в бездельном расслаблении ни минуты.

Как она так умудрялась жить, даже привыкший к дисциплине Костя недоумевал. Ведь прежде, насколько он помнил, она была классической бездельницей, живя с Радославом на планете «Ландыш». Наряжалась, пела песенки, гуляла по окрестностям и изобретала себе прочие нехитрые услаждения, отказавшись и от воспитания рано появившегося ребёнка. Матерью и отцом родившейся доченьки стала отнюдь не юная чета – Кук и Вика. Но та Ландыш с одноименной планеты уже и внешне не напоминала Ландыш, снующую в костюме космодесантницы по тем или иным хлопотам по разным объектам, что они разблокировали для своего обитания в безлюдных горах.

А вот «Башня узника» была её сакральным храмом, вступить под своды которого не смел никто. Зачастую она там и ночевала, а её собственный отсек пустовал и зарастал пылью. Что она делала в своей круглой башне, когда уставала от поглощения разнообразной информации, не знал никто. Может, и молилась неведомым Богам. Очень часто