прилежащим округом (924–940) при Этельстане (Judicia civitatis Lundoniae), в котором замечается определенная попытка со стороны общественной власти восполнить посредством мер взаимной помощи недостаточную охрану закона, дурно исполняемого. Если в самом деле сей акт есть произведение вольной ассоциации, то это весьма любопытное явление, провозвестник германских союзов позднейших времен. Уставом этим определяется ежемесячное собрание, во время которого происходит наполнение бочек, пиршество на общий счет, то есть пир братский, остатки же от стола поступают в пользу бедных в виде милостыни; по смерти гильдейца каждый братчик дает один хлеб и должен пропеть – либо заставить, чтобы пропели – пятьдесят псалмов; таким образом общая форма религиозной гильдии еще удерживается. Но другие пункты введены к обеспечению взаимной безопасности: каждый член вносит четыре пенса в общую кассу, из которой гильдия вознаграждает потерпевших членов; затем вносят один шиллинг для поимки и преследования вора. Члены гильдии составляли группы по десять человек с десятником во главе. Десятники имели одного общего предводителя, который, встав во главе сотни, назначался, вероятно, и казначеем. Были и другие охранные или мировые гильдии с той же целью, как и Лондонская, например Кентерберийская.

Итак, вот различные роды гильдий; какую же связь имели они с городским движением?

Связь эта, как увидим немедленно, была прямая и непосредственная. Вообще начало городского движения можно объяснить следующим образом: в известном городе умножается население, увеличивается благосостояние, начинается торговля. Вследствие насилия феодалов горожане, бывшие в положении вилланов, то есть людьми несвободными, составляют ассоциации для общественной безопасности, выбирают старшину и чиновников, заведующих общей казной. До сих пор это дело является чем-то самовольным и не признанным правительством. Является вопрос, каким образом городские общины добились признания своих прав? К этому могли прийти различными путями. Самый простой способ – обратиться к сюзерену, который мог утвердить и даже расширить права ассоциации и таким образом их узаконить. Так, действительно, и было во многих местах. Giry настаивает, что именно этим путем получила свой устав Сент-Омерская гильдия; королевская хартия таким образом давала старшинам право самоуправления и суда. Кроме прямого пути признания можно было идти другим, подобно тому, как мы видели в Нормандии. Восставали отдельные города и вели борьбу с сеньорами, то есть горожане, как и крестьяне, были «люди мертвой руки», брались за оружие и производили бунт. Восставшие, разумеется, организовывали у себя ассоциацию – форму гильдии. Таким образом, гильдия является результатом восстания. Если восставал большой торговый пункт, то, конечно, население его составляли люди разной юрисдикции: тут были и свободные, и крепостные, подлежавшие светской власти и подлежавшие духовному суду ит. п., но все соединялись против феодала, у которого не хотели судиться, и изгоняли его. Таким образом прав своих эти города добивались не путем признания их королем, а открытой силой. Это – мнение Тьерри, но оно не совсем верно. Тьерри придает слишком много значения революции, насильственному ходу дела16; гораздо естественнее представить себе, что богатые торговые города получали свои привилегии первым, мирным путем от своих сеньоров, очень часто покупая хартии вольностей за известную сумму денег.

Но теорию происхождения городов из гильдий нельзя признать справедливой. Например, в хартии города Saint-Omer гильдия и коммуна являются совершенно отдельно друг от друга; в хартии города Arle слово «гильдия» совсем не встречается.

Между гильдией и коммуной существуют следующие различия:

1) гильдия, добровольная ассоциация, составлена из буржуазии и не-буржуазии, а в коммуне должны принимать участие все жители города;

2) кроме того, коммуны являются особенно в тех местностях, где никогда не существовали гильдии (Laon, Noyon, Beauvais, Cambrai, Tournai и прочие).

Ничто не дает повода предполагать, что в местностях (например, во Фландрии), где существовали в одно время и гильдия, и коммуна, коммуна произошла из первой. Гегель говорит, что гильдия не имела никакого влияния на образование городских устройств, она не породила ни коммуны, ни совета. В своих взглядах Гегель сходится с Gross’oM, который также не видит в гильдиях источника городского строя.17

Третья теория: существуют города и местности, самоуправление которых не может быть выведено ни из римского муниципалитета, ни из гильдий. Города эти возникли в средней Франции, никогда не восставали и не имели гильдий, а между тем все-таки стали самоуправляющимися общинами. На этих городах останавливается и Гизо, который разделяет все города Франции на три группы:

1) города с консулатом, то есть выборными властями, удержанными из древнего муниципалитета (южная Франция);

2) городские коммуны, получившие самоуправление путем восстания (северная Франция);

3) города с дарственными королевскими хартиями (средняя Франция).18

Для объяснения происхождения самоуправления указанных городов необходимо обратиться к теории возникновения города. Приводим здесь теорию Маурера из его «Geschichte der Stadteverfassung», прилагаемую не только к немецким, но и к французским городам.19 По мнению Маурера, городская община со своей особой организацией возникла не из муниципий, не из гильдий и не путем восстания, а просто из сельской общины. В Германии и тех частях Франции, где поселились франки, образовались сельские общины и марки; под каждую марку выделена известная часть земли, леса, выгона. Разумеется, есть распорядки, как пользоваться этими общественными владениями, а стало быть – были и власти, следившие за правильностью пользования, власти, конечно, выборные. Первоначальные занятия жителей – земледелие и скотоводство. С течением времени в известной общине население увеличивается, делается, вместе с тем, крепостным или свободным. В первом случае выборные власти должны получить утверждение со стороны владельца общины. Вследствие разных причин – войн, смут и так далее – такую общину пришлось окружить стеной ради безопасности; образовался таким образом burg, где население продолжает все же земледельческие занятия, сохраняет свои старые порядки и власти. Вместе со средоточением населения в известных местностях, по необходимости, является потребность общения между ними, в разных местах появляются важные пункты для мены, развивается обмен товаров, возникает торговля. Это новое занятие вызывает новые потребности, является необходимость в новом устройстве; торговля может совершаться лишь при известных условиях, которым удовлетворяет привилегия свободного рынка, даруемая владельцем. Привилегия эта необходимо должна сопровождаться свободой передвижения из одной местности в другую, а также должна была позволить жителям рыночного пункта свободный выбор полицейских властей, по крайней мере на время рынка, которые, конечно, получали на это время известные судебные функции. Дальнейшее развитие торговли, ставшей мало-помалу исключительным занятием жителей огороженной общины и превратившей ее в город, должно было вызвать и другие права: явился вопрос о монете и потребность надзора за ней (Münzrecht), вопрос о пошлинах и освобождении от них (Zollrecht) и так далее. Города приобретают мало-помалу ряд прав, которые выделяют их жителей из среды