– Я должна это остановить, – шепчу я Хадсону и самой себе.

– Да, мы должны это остановить, – отвечает он. Похоже, ему не по себе, как и мне.

Я хочу приказать моей армии отойти назад, но тогда они подставят себя под удар. Если они попытаются отступить, то некоторых из них могут ранить или убить. А я не могу этого допустить, ведь они всего-навсего делают то, ради чего так долго тренировались.

И вместо этого я заглядываю внутрь себя. Я точно не знаю, что ищу, но я уверена, что стоит мне увидеть это, как я пойму – это мне и нужно.

Я не касаюсь светящихся нитей, которые обычно привлекают мое внимание, не касаюсь ни уз моего сопряжения, ни нитей моих друзей, ни нитей моих родителей, ни даже тончайших нитей Армии горгулий. Все они прекрасны, все важны, но я знаю – внутри меня есть что-то еще. То, что я хочу отыскать.

И я заглядываю в себя все глубже, пока наконец не нахожу их – занавес из тонких нитей всех цветов. Бесконечный каскад жизни. И я тотчас понимаю, что они собой представляют. Это нити всех людей на этом поле битвы.

Потому что война меняет тебя.

И все, кто сегодня ступил на этот луг, тем самым установил связь с остальными. Нити наших жизней переплелись, и мы изменили друг друга навсегда. Дружба, закаленная в огне. Смерть, вырезанная в наших душах. Зависть. Злость. Поддержка. Боль. Страдания. Все это здесь, во мне, в тысячах переливающихся разноцветных нитей.

Я сгребаю их в охапку и прижимаю их к груди. А затем касаюсь другой рукой моей зеленой нити – и мгновенно замораживаю Сайруса и все его войско.

Глава 172. Корона

Очень странно видеть целое войско замороженным – воины занесли свои мечи, ведьмы и ведьмаки успели произнести свои заклятия лишь до половины. Они просто застыли, как те, кого засыпало вулканическим пеплом, и их тела обнаружили в таком виде много лет пустя.

– Что с ними произошло? – спрашивает Мэйси, округлив глаза.

Хадсон тихо присвистывает.

– Должен признаться, детка, что такого я не ожидал. Но это хорошее решение.

– Да, очень хорошее, – соглашается Иден. – Хотя мне любопытно узнать, что произойдет, когда ты разморозишь их.

– Ничего, – пожав плечами, отвечаю я. – Потому что нас здесь уже не будет.

– Очень хорошее решение, – повторяет Иден, пока воины Армии горгулий стоят на лугу, вертясь волчком.

На их лицах написана растерянность, как будто они не поняли, что могло произойти с их противниками – и это несмотря на то, что сами они были заморожены во времени на протяжении тысячи лет. Еще более странно то, что они не опускают свои мечи и луки, словно ожидая, что вражеские воины могут ожить в любой момент.

Я направляюсь к Честейну, ведь он имеет полное право узнать, что я сделала, но не успеваю я сделать и пары шагов, как появляется Джикан.

И он. Разъярен. Всерьез.

– По крайней мере на этот раз он не был в отпуске, – замечает Флинт.

– Я не уверен, что это хоть чем-то лучше, – возражает Джексон.

И я не могу не согласиться. Потому что уверена – если и есть что-то хуже, чем прервать отпуск бога, то это прервать его сон. А Джикан явно спал – это видно по тому, как он одет.

На нем пижама с принтом из резиновых утят, светло-желтые тапочки, на которых изображены зонтики, и атласная маска для сна, которая сейчас сдвинута на его лоб. Добавим к этому тот факт, что его волосы растрепаны и торчат во все стороны. Да, я однозначно разбудила его.

Упс.

– Что. Ты. Натворила? – вместо приветствия орет Джикан, решительно шагая ко мне, и, честно говоря, после такого тяжелого дня мне совсем не нравится его тон.

– Сбавь тон, – говорю я, как будто увещеваю ребенка.

Его брови взлетают вверх так резко, что маска спадает со лба, а лицо искажается от ярости.

– Что ты сказала?

– Я сказала сбавь тон, – отвечаю я, закатив глаза. – Сегодня не самый удачный день для того, чтобы орать на меня из-за того, что я не могу контролировать.

Джикан так крепко стискивает зубы, что, кажется, они должны раскрошиться. Я надеюсь, что они выдержат – ведь если он зол сейчас, то я даже представить себе не могу, как он будет рвать и метать с зубной болью, если виноватой в ней окажусь я.

Но к его чести, он делает глубокий вдох и медленный выдох. И уже куда более вежливо спрашивает, как будто он искренне хочет узнать ответ:

– Что мне надо сделать, чтобы ты перестала изгаживать время?

Я уверена, что это притворство, но решаю все-таки дать ему честный ответ.

– Ничего. Ты ничего не можешь сделать.

Он моргает.

– Как это ничего? Я мог бы отправить тебя на какой-нибудь карибский остров на двадцать лет, чтобы преподать тебе урок. И посмотреть, как тебе это понравится.

– Да ладно, чувак, – говорит Флинт. – Уж это точно никакое не наказание.

Джикан устремляет на него ледяной взгляд.

– Разве я тебя спрашивал? – спрашивает он.

Флинт не отвечает, но прячется за спину Джексона. Трус.

– Я мог бы выбрать и другое место. – Джикан вскидывает бровь. – Может, Антарктиду?

– Это не самый предпочтительный для меня вариант, – отвечаю я. – Но ты бы имел на это право, если бы я в самом деле нарушила какой-то универсальный закон или причинила какой-то ущерб. Но я ничего такого не сделала, так что…

– Я же здесь, не так ли? – Он качает головой и возмущенно раскидывает руки. – А это значит, что ты действительно причинила ущерб. Я не имею привычки являться без веских причин.

– Да ну? – спрашиваю я, потому что вполне могу с ним потягаться. – И что же такого я совершила?

– Ты… ты… – бессвязно бормочет он. Но больше ничего не говорит, потому что у него нет ответа.

– Я всего лишь заморозила тех, кто сражался против нас. – Я взмахом руки показываю на поле битвы, как будто в этом есть какая-то нужда. – Но ведь я контролирую стрелу времени, и это моя прерогатива, разве не так? В любом случае, если я изгажу время, то буду иметь в виду этот карибский остров.

Джикан опять что-то бессвязно бормочет, пытаясь придумать ответ на мой вопрос.

Наверняка он хочет сказать мне, что я не знаю своего места или что-то в этом же духе, но в том-то и дело, что теперь я точно знаю свое место.