Гюнтер влетел в дверь, за которой его ждал бывший зять – пожилой, седоголовый и худой пятидесятишестилетний мужчина без ноги.

– Война окончена, – заявил Гюнтер, – я добился того, о чем говорил. Этот лен принадлежит мне.

– Какой лен? – спросил Фолькмар.

– Вот этот. Вся земля, что лежит между Акрой и Галилеей.

Тщательно подбирая слова, Фолькмар сказал:

– Но здесь правлю я.

– И будешь править дальше! – воскликнул Гюнтер, потрясенный немощностью своего родственника. – От моего имени будешь править до самой смерти – я же буду оберегать наши границы.

– Но когда я умру, эта земля перейдет к моему сыну Фолькмару. – Старый граф дал знак Луке, который привел симпатичного темноволосого малыша трех лет от роду. Ребенок кинулся к отцу, который, удержав равновесие на одной ноге, подхватил малыша и подкинул его в воздух.

– Мне говорили, что ты женился, – сказал Гюнтер, уходя от вопроса о праве наследования. – Но где же ты нашел христианскую девушку?

– Здесь, – ответил Фолькмар. – Среди тех, кого ты не успел убить.

Граф снова повернулся к Луке, который, исчезнув, тут же вернулся со своей дочерью Талеб. В свои двадцать один год она стала привлекательной женщиной. Поклонившись Гюнтеру, она непринужденно сказала ему по-немецки:

– Добро пожаловать в Макор, брат.

Закаленный в боях рыцарь склонил голову и ответил:

– Это я приглашаю тебя в мой лен, сестра.

Но тут уж Фолькмар предпочел уклониться от этой темы. Он приказал Луке приготовить праздничный стол, и тот, умный и пронырливый, как всегда, смог найти барана, хорошее вино из местных виноградников и другие закуски даже из таких далеких мест, как Дамаск.

– К нам снова стали ходить караваны, – объяснил Фолькмар, предлагая шурину свежие финики и мед из мусульманской столицы. – Правда, пока Дамаск находится в руках арабов, – сокрушенно продолжил он, – но всем нам нужна торговля.

– Разумно, – проворчал Гюнтер, облизывая пальцы. – Так где ты нашел Луку и его дочь?

– Здесь, в Макоре. Они прятались… в пещере, пока ты был здесь.

Гюнтер поклонился графине.

– Я рад, что вы остались в живых, – признался он. – Начни я все заново, то убивал бы куда меньше. – Неловко поерзав, он уставился в лица отца и дочери, которые в тот первый день взятия Макора должны были пасть от его руки. – Иерусалим преподал мне хороший урок. Мы убивали всех, кто попадался нам на глаза… арабов… евреев… а на следующий день узнали, что половина погибших были такими же христианами, как и мы. Нам этого никто не говорил. Вы слышали, как мы взяли Иерусалим?

– Много раз, – с отвращением сказал Фолькмар.

– Я говорю, что если бы мы снова стали… Ну, ты понимаешь, брат…

– Я тебе больше не брат, – тихо ответил Фолькмар.

– Ты больше чем брат, – не обижаясь, сказал Гюнтер. – Ты мой самый главный друг. Я хотел сказать, что лишь после Иерусалима мы поняли, какими богатыми смогли бы стать, оставь мы местных жителей в живых. – Он снова поклонился графине и ее отцу. – В Иерусалиме, когда закончилась резня, мы нашли чаны с пурпурной краской. Она стоила сотню тысяч безантов, но не осталось в живых никого, кто знал бы, как пользоваться ею. Все евреи были перебиты.

– Здесь у нас все по-другому, – ответил Фолькмар. – В деревнях мы не тронули ни одного человека, и сейчас они процветают.

– Я только рад, что ты так с ними обращался. Они понадобятся на моих землях.

– Они никогда не будут твоими, – твердо сказал старик.

– Будут, – не гневаясь, заверил его Гюнтер. – Я завоевал их своим мечом, и они принадлежат мне. Пока ты жив, тебя всегда будут принимать здесь, потому что мне нужна твоя помощь. Но когда я обзаведусь своими сыновьями, править будут они, а твоему Фолькмару-младшему придется искать пристанища где-то в другом месте.

Два германских рыцаря в упор смотрели друг на друга – воля и того и другого подвергалась жестокому испытанию, и наконец Гюнтер спросил прямо и резко:

– Фолькмар, почему бы тебе не взять сына и не вернуться в Германию?

Этот вопрос удивил пожилого воина. За все годы, прошедшие после гибели его жены и дочери в битве у фургонов, он почти не вспоминал Германию. Прошло более восьми лет с тех пор, как он в последний раз видел Рейн. Городом Гретц теперь правит его сын Отто. Да и сам Фолькмар больше не считал себя немцем. Обведя рукой скромное, но уютное помещение, в котором был раскинут праздничный стол, он спросил:

– Кто оставит это теплое место ради холодного замка в Гретце? – Он показал на вкусную еду, доставленную Лукой, на вино, на товары, которые постоянно поступали из Дамаска, и не мог не сравнить свое окружение с образом жизни немецких рыцарей в их убогих, запущенных замках на Рейне. Его жена Талеб носила расшитые драгоценностями шелковые одеяния, а его первая жена Матильда была счастлива, обзаведясь грубым холстом. В Макоре золото и серебро заменили свинец и бронзу Германии. Лука обеспечил ему доступ к медицинским знаниям, о которых в Германии и не подозревали, и он откровенно сказал:

– Если бы я потерял ногу в Гретце и меня пользовал бы германский доктор, то ныне я уже был бы мертв. И у меня нет никакого желания возвращаться в эту варварскую страну.

– Тогда оставайся здесь и помоги мне править, – потребовал рыцарь помоложе.

Гюнтер стал постоянно наезжать в Макор, и в течение первых недель в городе начали происходить разные изменения, самым заметным из которых было его намерение возвести на вершине холма огромный укрепленный замок.

– Каждый человек от Акры до Галилеи отработает на строительстве по шестнадцать дней каждого месяца, пока замок не будет закончен. В каменоломнях нам потребуется тысяча мужчин. Постоянно. И чтобы таскать камни, пятьсот лошадей. – Фолькмар, опираясь на костыль, который вырезал для него Лука, с трудом успевал за Гюнтером, пока тот размечал размеры замка, и Фолькмара не мог не поразить размах замыслов Гюнтера.

– Он будет величествен, потому что из него нам придется править необъятным королевством. – В этот день Гюнтер и начал постоянно употреблять слово «королевство», потому что именно его он и хотел отрезать для себя. Наконец он вернулся к уставшему Фолькмару, который стоял опираясь на костыль, и спросил: – Ты прожил тут пять лет. В какой части города лучше всего возводить наш замок?

Фолькмар объяснил, что для этой цели лучше всего подойдет северо-восточный участок, вплотную к базилике, потому что с этого места можно наслаждаться и прохладным ветерком, дующим из вади, и видом моря за Акрой. В силу всех этих причин Гюнтер испытал искушение строить замок именно здесь, но затем, обдумав возможности обороны, он выбрал запущенную часть города, ближе к востоку, потому что отсюда вади круто уходил вниз к северу.

– Когда-нибудь мы станем жертвами осады, – предсказал Гюнтер, – и этот провал спасет нас.