перетекая из бледно-желтого в оранжевый или белый. Иногда до него было футов двадцать, иногда – сто. Порой он исчезал, но всегда возвращался. Блуждающий огонек, посланный, чтобы заманить меня в какую-нибудь расселину или болото? Возможно. И все же я испытывал любопытство, я восхищался его настойчивостью – и мне было приятно иметь компанию.

– Добрый вечер, – сказал я. – Я иду убивать того, кто тебя послал, знаешь ли.

– Впрочем, не исключено, что ты всего лишь болотный газ, – добавил я. – В таком случае не обращай внимания на мое последнее замечание.

– Так или иначе, – продолжил я, – у меня нет сейчас настроения сбиваться с пути. Можешь сгонять попить кофейку, если хочешь.

Потом я стал насвистывать «Долог путь до Типперери». Огонек не отставал. Я укрылся под деревом, чтобы зажечь сигарету. Постоял там, пока не выкурил ее. Огонек висел футах в пятидесяти от меня, словно ждал. Я попытался коснуться его своим разумом, но огонька словно и не существовало. Я достал пистолет, потом передумал и убрал его. Докурил, затушил сигарету, двинулся дальше.

Огонек снова двинулся наравне со мной.

Где-то час спустя я разбил лагерь на маленькой поляне. Завернулся в кисею, прислонился спиной к камню. Развел костерок и разогрел прихваченный с собой суп. В такую ночь огонь издалека не разглядеть.

Болотный огонек завис у самой границы света от костра.

– Хочешь чашечку кофе? – спросил я у него. Он не ответил – и хорошо. Чашка у меня с собой была всего одна.

Поужинав, я зажег сигару и позволил костру угаснуть, оставив только угольки. Я попыхивал сигарой и мечтал увидеть звезды. В окружавшей меня ночи не раздавалось ни звука; холод подкрадывался к моему хребту. Пальцами ног он уже овладел и теперь их обгладывал. Я пожалел, что не додумался захватить фляжку с бренди.

Мой спутник бдил, не двигаясь с места, и я посмотрел на него в ответ. Если это не природный феномен, значит, он за мной следит. Осмелюсь ли я уснуть? Я осмелился.

Когда я проснулся, часы подсказали мне, что прошел час с четвертью. Ничего не изменилось. Как и сорок минут спустя, и через два часа и десять минут после этого, когда я пробудился вновь.

Я проспал остаток ночи, а проснувшись, обнаружил, что огонек меня дожидается.

День был таким же, как и предыдущий, – холодным и пустым. Я собрался и пошел дальше, прикинув, что одолел примерно треть пути до места назначения.

И тут случилось что-то новенькое. Мой спутник, прежде летевший по левую руку, медленно переместился вперед. Потом свернул направо и завис примерно в шестидесяти футах от меня. К тому времени, как я достиг этого места, он перелетел дальше, предвосхищая мой путь.

Мне это не понравилось. Управляющий им разум словно издевался надо мной, говоря: «Посмотри-ка, старичок, я знаю, куда ты собрался и каким путем намереваешься туда дойти. Может, позволишь мне сделать дорогу чуть легче?» И это была успешная издевка, потому что она заставила меня почувствовать себя полным болваном. Я мог разобраться с этим несколькими способами, но пока что не хотел использовать ни один из них.

Поэтому я следовал за огоньком. Следовал, пока не настало время обедать и он не остановился, вежливо дожидаясь, когда я закончу; следовал, пока не настало время ужина и он не поступил так же.

Однако вскоре после этого поведение огонька снова переменилось. Он уплыл куда-то влево и исчез. Я остановился и замер, потому что уже привык к нему. Возможно, расчет был на то, что за день я слишком привыкну идти за ним и теперь усталость и привычка толкнут меня следом, прочь с намеченной тропы? Возможно.

Я задумался, как далеко он меня заведет, если я ему позволю.

Потом решил, что двадцати минут погони за ним будет вполне достаточно. Расстегнул кобуру и стал ждать возвращения огонька.

Он вернулся. Когда он повторил свой предыдущий маневр, я свернул и пошел следом. Огонек то заплывал вперед, то останавливался, дожидаясь меня, то снова заплывал вперед.

Минут через пять начался легкий дождик. Стало темнее, но нужды включать фонарик все еще не было. Вскоре меня промочило до костей. Я ругался, дрожал и шлепал вперед.

Где-то через полмили – в сырости, холоде, подступающей тьме и нарастающем чувстве отчуждения – я остался один. Огонек погас. Я подождал, но он не вернулся.

Я осторожно подкрался к тому месту, где видел его в последний раз, зашел справа, с пистолетом в руке, ища глазами и разумом.

Я задел сухую ветку дерева и услышал, как она переломилась.

– Прекрати! Ради бога! Не надо!

Я бросился на землю и перекатился.

Крик раздался совсем рядом со мной. Я смотрел на это место с расстояния двенадцати футов.

Крик? Был ли это настоящий физический звук, или он возник у меня в голове? Я не был уверен.

Я выжидал.

А потом, такой слабый, что я не мог понять, как именно его воспринимаю, раздался всхлип. Источники тихих звуков отыскать трудно, и этот не был исключением. Я медленно повернул голову слева направо и никого не увидел.

– Кто здесь? – спросил я резким шепотом, потому что его источник тоже вычислить непросто.

Ответа не было. Но всхлипы продолжались. Потянувшись разумом, я ощутил боль и смятение, и больше ничего.

– Кто здесь? – повторил я.

Наступила тишина, а потом голос спросил:

– Фрэнк?

На этот раз я решил выждать. Позволил пройти минуте, и лишь потом назвал свое имя.

– Помоги мне, – послышался ответ.

– Кто ты? Где ты?

– Здесь…

И ответы пришли ко мне в голову, и по шее у меня побежали мурашки, а рука стиснула рукоять пистолета.

– Данго! Нож Капеллы!

Я уже понял, что случилось, но у меня не хватало духу включить фонарик и взглянуть на него как следует. Но в этом не было нужды.

Мой блуждающий огонек избрал именно этот момент, чтобы вернуться.

Он проплыл мимо меня, поднялся выше, еще выше, разгораясь так ярко, как никогда прежде. Он взлетел на высоту в пятнадцать или двадцать футов и вспыхнул, как сигнальная ракета. Под ним стоял Данго. Он не мог не стоять.

Он пустил корни.

Его худое треугольное лицо обрамляли длинная черная борода и струящиеся волосы, запутавшиеся в его ветвях, в его листьях. Глаза его были темными, и запавшими, и измученными. Кору, ставшую его частью, испещряли прогрызенные насекомыми дыры, птичий помет и ожоги от множества маленьких костерков, разводившихся у корней. Потом мне бросилось в глаза, что из ветки, которую я сломал, проходя мимо, сочится кровь.

Я медленно встал.

– Данго… – сказал я.

– Они грызут мои ноги! – пожаловался он.

– …Мне жаль. – Я опустил пистолет, почти уронил его.

– Почему он не дал мне остаться мертвым?

– Потому что когда-то ты был моим другом, а потом – врагом, – ответил я. – Ты хорошо меня знал.

– Из-за тебя? – Дерево качнулось, словно потянувшись ко мне. Данго стал проклинать