стук покатившегося камня где-то справа от себя. Потом – тишина.

Мой палец прошелся по изгибу спускового крючка. Я сдвинул дуло пистолета в сторону звука.

Потом деликатно, как колибри посягает на цветок, в тот темный дом, где я живу, – в мою голову – пробрался чужак.

«Ты спишь, – как будто сказало мне что-то, – и пока не будешь просыпаться. Не будешь, пока я не позволю. Ты спишь и слышишь меня. Так и должно быть. Причин просыпаться нет. Спи глубоко и крепко, пока я говорю с тобой. Очень важно, чтобы ты делал именно так…»

Я позволил ему продолжать, поскольку уже полностью пришел в себя. Я подавлял свои реакции и притворялся спящим, ожидая следующего неосторожного звука.

После минуты заверений в том, что я сплю, я услышал движение с той же стороны, что и прежде.

Тогда я открыл глаза и, не шевеля головой, вгляделся в границу теней.

Рядом с одним из камней, футах, быть может, в тридцати от меня, виднелся силуэт, которого там не было, когда я ложился спать. Я изучал его, пока не заметил, что время от времени он шевелится. Убедившись в его местоположении, я снял пистолет с предохранителя, очень тщательно прицелился и нажал на спуск, прочертив огненную линию на земле в пяти футах перед ним. Из-за угла, под которым я стрелял, на силуэт обрушился дождь пыли, земли и камней.

«Вдохнешь слишком глубоко – и я разрежу тебя пополам», – предупредил я.

Потом поднялся и встал к нему лицом, крепко сжимая пистолет. Когда я заговорил, я заговорил на пейанском, потому что в свете луча заметил, что у камня стоит именно пейанец.

– Грин Грин, – сказал я, – ты самый неуклюжий пейанец, какого я только встречал.

– Я и впрямь совершил несколько ошибок, – признал он, оставаясь в тени.

Я усмехнулся.

– Вот уж правда.

– Однако виной тому смягчающие обстоятельства.

– Оправдания. Ты не усвоил как следует урок камня. Он притворяется неподвижным, но перемещается – незаметно. – Я покачал головой. – Каким будет смертный сон твоих предков после такого бездарного отмщения?

– Боюсь, что беспокойным, если на этом все закончится.

– А как может быть иначе? Или ты отрицаешь, что заманил меня сюда исключительно с целью добиться моей смерти?

– Как я могу отрицать очевидное?

– А как я могу не совершить логичный поступок?

– Подумай, Фрэнсис Сэндоу, Дра Сэндоу. Насколько он будет логичен? Почему я пришел к тебе вот так, хотя мог бы позволить тебе прийти ко мне, туда, где я был сильнее?

– Возможно, я вчера вечером пощекотал тебе нервы.

– Не думай, что я настолько неуравновешен. Я намеревался подчинить тебя своей воле.

– И потерпел неудачу.

– …И потерпел неудачу.

– Зачем ты пришел?

– Мне нужна твоя помощь.

– В чем?

– Мы должны немедленно покинуть эту планету. Есть ли у тебя способ это сделать?

– Естественно. Чего ты боишься?

– За долгие годы ты обзавелся рядом друзей и множеством врагов, Фрэнсис Сэндоу.

– Зови меня Фрэнк. Мне кажется, будто мы знакомы уже давно, мертвец.

– Ты не должен был отправлять мне то сообщение, Фрэнк. Теперь твое присутствие здесь очевидно. Если ты не поможешь мне сбежать, то столкнешься с местью куда страшнее моей.

Переменившийся ветерок донес до меня сладковатый, отдающий плесенью запах того, что у пейанцев сходит за кровь. Я включил фонарик и навел на Грин Грина.

– Ты ранен.

– Да.

Я бросил на землю фонарик, боком подошел к рюкзаку и открыл его левой рукой. Выудил аптечку и перебросил Грин Грину.

– Перебинтуй свои царапины, – велел я, снова поднимая фонарик. – Они воняют.

Он размотал бинт и обернул им глубокие раны на правом плече и предплечье. Более мелкие ссадины на груди он проигнорировал.

– Похоже, ты побывал в драке.

– Это так.

– И в каком состоянии остался твой противник?

– Я ранил его. Мне повезло. Собственно говоря, я чуть его не убил. Но теперь уже слишком поздно.

Я увидел, что у него нет оружия, и убрал свое в кобуру. Приблизился и остановился перед ним.

– Дайгрен из Дилпея велел тебе кланяться, – сказал я. – Кажется, ты угодил в его коричневый список.

Грин Грин фыркнул, усмехнулся.

– Он должен был стать следующим, – сказал он, – после тебя.

– Ты все еще не предоставил мне убедительный повод тебя не убивать.

– Но я пробудил в тебе любопытство, и оно сохранило мне жизнь. И даже снабдило меня бинтами.

– Мое терпение утекает, как песок сквозь сито.

– Значит, ты не усвоил урок камня.

Я зажег сигарету.

– Я могу выбирать те афоризмы, которые посчитаю уместными. Ты – нет, – заметил я.

Грин Грин закончил бинтовать свои раны и сказал:

– Я хочу предложить сделку.

– Говори.

– Ты спрятал где-то свой корабль. Отведи меня к нему. Забери меня с собой, подальше от этой планеты.

– В обмен на что?

– На твою жизнь.

– Ты явно не в том положении, чтобы мне угрожать.

– Я не угрожаю. Я предлагаю ненадолго сохранить тебе жизнь, если ты сделаешь то же самое для меня.

– Сохранить от чего?

– Тебе известно, что я могу вернуть жизнь определенным людям.

– Да, ты похитил несколько пленок Возврата… Кстати, как тебе это удалось?

– Телепортация. Это мой талант. Я могу перемещать мелкие предметы из одного места в другое. Много лет назад, когда я только начал собирать информацию о тебе и планировать свою месть, я иногда посещал Землю – собственно, каждый раз, когда там умирал кто-то из твоих друзей или врагов. Потом я постепенно накопил достаточно средств, чтобы купить эту планету, которая показалась мне подходящей сценой для того, что я замыслил. Мироваятелю нетрудно разобраться в том, как пользоваться пленками.

– Мои друзья, мои враги… ты воскресил их здесь?

– Это так.

– Зачем?

– Чтобы ты вновь увидел, как страдают твои любимые, прежде чем умрешь сам; и чтобы твои враги увидели твою боль.

– Почему ты поступил так, как поступил с человеком по имени Данго?

– Он раздражал меня. Сделав из него пример и предостережение для тебя, я одновременно избавил себя от его общества и причинил ему максимально возможные мучения. Таким образом, он послужил достижению сразу трех целей.

– А какой была третья?

– Мое развлечение, разумеется.

– Понятно. Но почему здесь? Почему на Иллирии?

– А разве после Покоя, недоступного для меня, эта планета не является твоим самым любимым творением?

– Ты прав.

– Так можно ли подобрать лучшее место?

Я бросил окурок на землю, раздавил его каблуком.

– Ты сильнее, чем я думал, Фрэнк, – сказал, помолчав, Грин Грин, – потому что когда-то ты убил его, а меня он победил и отобрал у меня то, чему нет цены…

Неожиданно я вновь оказался на Покое, в своем саду на крыше; я попыхивал сигарой, а рядом со мной сидела бритая обезьяна по имени Льюис Бриггс. Я только что открыл конверт и теперь пробегал глазами по списку имен.

Значит, это была не телепатия. Всего лишь память и дурные предчувствия.

– Майк Шендон, – проговорил я тихо.

– Да. Я не знал, что он такое, иначе не стал бы его возвращать.

Я должен был осознать раньше. Что Грин Грин воскресил их всех, я имею в виду. Должен был, но не осознал.