лист представлял рисунок дварфа женского пола.

– Это моя жена, – пояснил Вернон. – Я заказал её портрет перед тем, как получил эту работу. Повесил его над кроватью в своём купе. Однажды я сунул его в карман. И вот что из этого вышло.

Он указал на стопу листов. На следующем листе был тот же рисунок. И на всех остальных. Несколько десятков.

– Каждый раз перед поездкой я кладу рисунок в карман, он там лежит, когда поезд отправляется, а начальный остаётся над моей кроватью. Так выходит только с теми вещами, которые были в поезде в мой первый день. И вот это тоже. – Он достал из другого кармана мешочек и высыпал на стойку золотые монеты. – Когда я начинал, у меня было десять золотых. Монеты лежали на тумбочке.

– Почему вы не уходите? – спросил я. – Почему не отправляетесь домой, когда возвращаетесь на станцию десять?

Он пожал плечами.

– Я не в ловушке. Некоторые ребята из депо уходят, идут домой. Я не ухожу, потому что знаю: стоит какой-нибудь гниде прознать про мои десять золотых, как она найдёт способ пробраться в поезд. Не, чёрта лысого какой-нибудь вонючий дварф получит моё магическое золото, на него найдётся «План соблазнения»[27]. – Он указал на портрет жены. – За каждую поездку я получаю как за десять, это из-за временнóй петли. А в итоге попаду домой, к жене. – Он принялся собирать золотые монеты со стойки. – Когда-нибудь.

– У вас найдётся более ценная карта? – поинтересовался я. – Допустим, схема всей железнодорожной сети?

Кондуктор издал смешок.

– Схема всего «Клубка»? Я думаю, такой на всём свете нет.

Я почувствовал, что поезд замедляет ход, и услышал приглушённое объявление: мы приближались к станции восемьдесят пять.

Вернон вскинул голову.

– Монстры тут выходят. Следующий перегон не такой дрянной. На восемьдесят шестой и восемьдесят седьмой появятся Трясоглавцы. С виду они одинаковые, но воюют друг с другом. Станция восемьдесят восемь – «Мофман»[28], там будут несколько штук Драных экстази. На вид они страхолюдины, но медлительные. Потом восемьдесят девятая, пересадочная станция. С жёлтой линии на индиго.

– Индиго? – встрепенулась Катя. – «Дочери» там. – И прежде чем я успел найти предлог, чтобы уйти от темы, добавила: – Неважно, они сейчас на линии зимнего неба[29].

– Я такой не знаю, – сказал Вернон. – Цветов много.

– А сколько всего? – полюбопытствовал я.

Он пожал плечами.

– Говорят, их тыщи. Я в этом не разбираюсь. Просто их очень много.

– Монстры всегда выходят через каждые пять станций?

– Да. Почему так – не знаю. И они всегда из-за этого возбуждаются.

Этот тип оказался неоценимым источником информации. Я понимал, что мы бы не вытянули из него так много, если бы не Пончик с её всесокрушающим очарованием.

Я продолжал расспрашивать:

– Бывает так, что монстры пропускают станцию и едут дальше?

Он кивнул.

– Несколько раз я сам такое видел. Если какая-то зверюга пропустит станцию, то она выйдет на следующей, если сумеет. В таких случаях всегда поднимается паника. Один Козлео со станции двести двенадцать попробовал оседлать петлю. Доехал до конца линии. То был единственный раз, когда в поезде что-то оставалось.

– Значит, этому мобу удалось остаться в поезде? – переспросил я. – И он был ещё там, когда вы возвратились?

– Что-то вроде этого, – вздохнул Вернон. – В поезде остался его скелет. Ни шкуры, ни крови, ни волос. Что-то после четыреста тридцать пятой станции убило его. Да ещё как убило.

– Как вы поддерживаете связь с машинистом? – поинтересовался я.

Дварф помотал головой.

– Не поддерживаю. У меня в отсеке есть рожок, но он не действует. Машинист не реагирует.

– И вы никогда не заходили к нему, чтобы поговорить?

– Ни-ни. Там заперто крепче, чем в задницах у эльфов. Чтобы туда попасть, нужен Ключ машиниста.

– Он выходит когда-нибудь?

– Я такого не видел. И двигатель локомотива изнутри тоже не видел.

– Как же нам до него добраться, чтобы сойти? – спросила Катя.

– Я только однажды слышал о том, как машинист выходил из поезда, – сказал Вернон. – Это случилось при совершенно необычных обстоятельствах.

– Что за обстоятельства?

– Сход с рельсов.

* * *

Мы проговорили с Верноном ещё час, а поезд тем временем мчался по маршруту. Мы спросили про десятый вагон, вагон носильщиков, и в ответ получили только: «Они чокнутые». Ты также спросили, что собой представляют бесцветные поезда, такие как «Кошмарный экспресс», но об этом предмете наш собеседник знал немного. Однако кое-что интересное он на сообщил. На любой цветной линии в любой конкретный момент находятся сотни поездов, но, по его мнению, большой поезд на одну линию есть только один.

Вернон почти ничего не знал о других линиях и поездах других систем. Пути любого поезда не пересекаются с путями других поездов. Железнодорожные ветки – как автомагистрали, туннели располагаются один над другим (или под другим). Я осведомился, существует ли способ пересекать пути – по служебным туннелям, по пешеходным переходам. Наш информатор только рассмеялся.

На каждой пятой станции поезд полностью очищался от монстров – до следующей станции. Мы с Пончиком и Монго решили отправиться на обследование вагона носильщиков после станции сто пятнадцать. Мы уже миновали целый ряд пересадочных станций, но времени стоянки нам не хватило бы на переход в десятый вагон. По словам Вернона, если монстры узнают, что мы попали в десятый или в пятнадцатый, то непременно ворвутся как в один, так и в другой. При этом он уверял, что монстры никогда не нападут на его пятый вагон. Впрочем, когда он говорил, я видел, что сам он в своих словах не уверен.

Промежутки между станциями были самыми разными. Бывало, что станции за окнами мелькали через каждую минуту или две. И вдруг это мельтешение сменялось двадцатиминутным перегоном. Выяснилось, что переезд от станции одиннадцать до четыреста тридцать пятой занимает аж трое суток, что не радовало никак. Первоначальный инстинкт подсказывал мне, что нам следовало держаться как можно ближе к колодцам, но я начинал подозревать, что это будет нам доступно только после того, как мы доедем до конца линии. А в нашем распоряжении было всего девять дней.

Благоприятное соображение: если линия «Кошмарного экспресса» действительно только одна, то этот поезд проходил свою большую восьмёрку всего за полтора часа. Следовательно, мы достаточно быстро окажемся там, откуда выехали, если сочтём нужным вернуться.

Мы оставили Катю в обществе кондуктора. Он принялся излагать ей всё, что знал о каждой станции. Он знал, на каких станциях возможны пересадки, какие линии каких цветов пересекаются на пересадочных узлах. Катя в свою очередь передавала информацию Мордекаю, а тот ворчал и