Однако даже беглого взгляда на исторический процесс было достаточно для того, чтобы предположить, что — да, история повторяется, но каждый раз несколько по-другому, каждое последующее событие становится более глобальным, более значимым, более продвинутым, если так можно выразиться, нежели предыдущий аналог. Современная наука совместила в себе два взгляда на время, и сегодня считается, что история — это и линия, и круг.

Это спираль, которая, конечно же, имеет начало и конец (таким образом, удовлетворяет первому условию — прямолинейности). И в то же время она может как бы проходить мимо своих предыдущих участков, не являясь ими, но во многом повторяя их, подстраиваясь под второе условие — кругового возращения, кольцевидности. Причём спираль эта настолько сложная, что образует собой, своими, если позволишь такое слово, «завитушками» несколько уровней устройства, которые и образуют разные структуры её организации…

Зоя замолчала. Она запрокинула голову ещё выше к звёздам, наслаждаясь их видом. А я ждал продолжения.

— Знаешь, Брэд, — сказала она через минуту, — я могу говорить до бесконечности долго, но я жутко устала. Еле языком ворочаю, да и глинтвейн даёт о себе знать. Предлагаю на сегодня закончить с историей и поговорить о чём-нибудь другом.

— Но, Зоя, мне это очень интересно… — возразил я.

— Завтра, — отрезала Зоя.

— Боюсь, завтра ты не захочешь…

— Уф, Брэд, ты такой зануда. Перестань. Расскажи мне лучше — почему ты расстался с Дейдрой?

Глава 15. Третичная структура времени (продолжение)

Свет — утренний, голубоватый — пробивался сквозь окошко палатки, играл и переливался под её сводом. Непередаваемая свежесть наполняла пространство вокруг. Утренние птицы просыпались и заводили весёлые трели, им вторила неугомонная армия насекомых.

Прекрасное утро. Подумать страшно, чего лишаем себя в наших пыльных, шумных, суетливых городах.

Я повернул голову. Зои рядом не оказалось. Её спальный мешок лежал бесформенной тряпкой.

Потянулся, вспоминая события вчерашней ночи. Зоя не завершила рассказ, оборвав его на самом интересном месте. Мне так и не довелось узнать, что же такое третичная структура времени, и какое к ней отношение имеет профессор Тельман. Вместе этого пришлось долго и нудно излагать обстоятельства последних лет моей никчёмной жизни. Зоя поначалу слушала с интересом, но потом начала зевать — всё чаще и красноречивее.

Когда глинтвейн закончился, она совсем заскучала, в очередной раз упрекнула меня во врождённой посредственности и пошла спать. Я некоторое время терпеливо ждал, пока она уснёт, после чего тоже залез в палатку, закутался в спальник и почти сразу задремал.

Я прислушался, стараясь уловить в утренней идиллии какие-либо намёки на присутствие Зои. Потрескивал костёр, его аромат ощущался внутри палатки. К звуку костра примешивался ещё один — непонятный, неуместный. С минуту я пытался определить, что это за звук.

И тут понял: это дыхание человека. Тяжёлое, частое, прерывистое.

Что за чёрт? Я вскочил и потянулся к выходу. Воображение дорисовывало сцену борьбы Зои с неким диким существом. Медведь? Горный барс?

Но увидев Зою, успокоился. Она медитировала. Точнее — выполняла физические упражнения. Сидела в позе лотоса на камне, на самом краю обрыва, совершала интенсивные движения руками и тяжело дышала. Это одна из современных практик, приводящая дух в порядок и придающая телу тонус.

Стараясь не производить лишнего шума, я осторожно выполз из палатки, встал на ноги и оценивающе оглянулся. Костёр почти погас. Приблизившись к нему, подкинул пару толстых веток. К моей радости, рядом с очагом обнаружился котелок с дымящейся кашей, по виду — овсянкой. Я невольно облизнулся, но не решился приступать к трапезе без Зои.

Как мне показалось, Зоя уже заканчивала с утренней зарядкой, теперь просто сидела с закрытыми глазами, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Не смея тревожить её покой, по возможности неслышно проскользнул мимо, вниз, к дороге.

Я уже умылся в холодном бодрящем источнике, напился хрустальной воды, когда услышал сверху:

— Эй, ты, реликтовый примат, долго там ещё будешь плескаться? — По голосу я определил, что Зоя находится в хорошем расположении духа. — Завтрак стынет.

— Иду-иду, — заверил я и вскарабкался наверх.

Зоя разложила кашу по тарелкам и скучала в ожидании. Я присел напротив и принялся за еду.

— Когда проснулся и услышал твоё дыхание, решил, что что-то не так, — улыбнулся я.

Зоя громко рассмеялась. Своим звонким серебристым смехом она, как мне показалось, едва не вызвала новый камнепад.

— Этоогненное дыхание, — пояснила она, — отличная практика, изгоняет из тела шлаки и всё такое. Очищает организм. Учёные подсчитали, что… Впрочем, не важно, что они там насчитали. Факт в том, что йоги, придумавшие упражнение, знали в этом толк, это явно одно из самых лучших изобретений человечества.

Я скромно покивал в знак согласия — сам-то не мог похвастаться тем, что придерживаюсь здорового образа жизни. Впрочем, про Зою можно было сказать то же самое, она уже начала рассуждения на эту тему, однако я её решительно оборвал:

— Позволь напомнить: ты обещала рассказать о третичной структуре времени.

Она даже замерла.

— Вот уж не думала, что тебе это так интересно, — удивилась Зоя. — Представить себе не могла, что ты вспомнишь.

Я уверил её в том, что да, интересно, жуть как интересно, просто жажду узнать больше и с нетерпением жду окончания исторической лекции. Не уверен, что смог убедить Зою, но, по крайней мере, она вновь стала академической особой, какой была вчера, отбросила смешливость и сходу продолжила рассказ:

— Структура времени… — задумалась Зоя, разглядывая горы за моей спиной. — Насколько помню, мы остановились на том, что время — это некая спираль, которая имеет несколько уровней организации. Эти уровни и называются структурами. Так?

— Ага, — кивнул я.

— Так вот. — Зоя тоже несколько раз кивнула головой, освежая в памяти знания по предмету разговора. — Первичная структура времени образуется последовательным чередованием трёх эпох: эпохи духа, эпохи разума и эпохи тела. На это, кстати, указывали многие учёные прошлого, скажем так — идея не нова. И в этом нет ничего удивительного: данная градация отражает три ипостаси человеческого существа, этапы развития общества, где вначале превалируют духовные ценности, под влиянием которых общество формируется в некую единую субстанцию. Затем, после осознания человеком своего интеллектуального начала, он отбрасывает, если так можно выразиться, «духовную блажь» и старается действовать строго рационально, отдаётся во власть своего разума. Наступает расцвет науки, техники, искусств. В определённый момент разум уходит настолько далеко вперёд, что между ним и духовным началом возникает бездна, целая вечность. Рациональное перевешивает, и всё неизменно заканчивается деградацией, существование человека сводится к низменным потребностям, к получению удовольствия, к животным инстинктам. После чего