— Как — что? — невольно растерялась Лола. —Что вы, собственно, имеете в виду?

Дядечка запер за ней дверь, из чего Лола сделала вывод, чтовыгонять он ее не собирается, уселся на стул у двери и выжидательно уставилсяна Лолу.

— Вот пришла, — начал он обстоятельно, — ачего пришла в такую рань? Разве вам не сказали к четырем приходить?

— Почему к четырем? — Лола подняла брови.

— Потому что комиссия к четырем соберется! А до четырехнечего тебе тут делать. — Дядечка начал сердиться. — Будешь по театруразгуливать, еще начальству на глаза попадешься или в люк провалишься… А ктоотвечать будет? Кротов будет отвечать!

— А зачем же вы тогда дверь открыли? — улыбнуласьЛола. — Если до четырех никого пускать не велено…

— Зачем-зачем… — Дядечка отвернулся и засопелсердито. — Затем, что не положено, чтобы на пороге топтались и трезвонили.Ты ведь не уйдешь? Так и будешь комиссии ждать? Невтерпеж вам всем… А Кротовуотдуваться…

Лола присела рядом с дядечкой на стул и через некотороевремя, разобрав его недовольное бурчание, поняла, что в труппу театра срочнотребуются две молодые актрисы, потому что одна вдруг скоропалительно вышлазамуж за итальянца и укатила с ним в Европу, а вторая сломала ногу, да такнеудачно, что проваляется теперь в гипсе полгода, может, и больше. Ну вот, вчетыре часа сегодня и соберется комиссия по приему. А девицы придут и покажут,чего умеют делать, дипломы там свои предъявят, эту как ее… резюме!

В этом месте дежурный, которого по причине преклонноговозраста никак нельзя было считать охранником, горделиво посмотрел на Лолу. Иона дала понять, что вполне оценила уровень его культуры.

Еще она очень удивилась — как можно было принять ее заактрису, стремящуюся устроиться хоть и в большой театр, но на третьестепенныероли на нищенскую зарплату. Впрочем, очевидно, дежурный вполне соответствуетсвоей фамилии, то есть слепой как крот и не видит, кто перед ним. Может, это ик лучшему.

— Так что никуда тебя не пущу, будешь тут со мнойсидеть! — Дядечка игриво ткнул Лолу в бок, вернее, только попыталсяткнуть, но оттуда, из Лолиного бока, вдруг кто-то больно хватил его за палец.

— Это чтой-то? — удивился дежурный, но Пу И ужевысунул мордочку и зарычал, как настоящая собака, так что Лоле пришлосьвытащить его и предъявить во всей красе.

— Этого в театр не примут, — серьезно сказалдядечка, внимательно оглядев песика, — мелковат.

— В самый раз! — обиделась Лола. — И вообще,мы вовсе не собираемся в ваш театр поступать, очень надо! Мы, между прочим, кГлафире Сергеевне идем. По делу!

— Так бы сразу и сказала, что вы к Глафире! —обрадовался дядечка. — Если ты человек не посторонний, то всегда пожалуйста,милости просим! И откровенно тебе скажу, это очень даже хорошо, что ты не накомиссию, потому что конкурса никакого не будет, директор двух своих племяннициз провинции привез! Развели, понимаешь, в театре эту… семейственность…

Следуя указаниям словоохотливого дежурного, Лола с Пу Ипрошли по длинному пустому коридору, поднялись по лестнице, миновали несколькозакрытых дверей, из-за одной кто-то громко кричал по телефону, так что Пу Иперетрусил и спрятался у Лолы за пазухой. Потом они вышли на лестничнуюплощадку, где висел пожарный щит с багром и еще какими-то орудиями и табличкаизвещала, что именно здесь находится место для курения. Очевидно, после тогокак в театре оборудовали противопожарную систему, завхоз или кто там еще был нев силах расстаться со старыми добрыми орудиями тушения и пристроил щит налестнице.

Курили двое парней в комбинезонах, очевидно, рабочие сцены.Лола спросила у них, как найти костюмерную, тогда один из парней бросил окурокв ведро с песком и вызвался показать кратчайший путь.

Шли темными переулками за сценой, Лола бесконечноспотыкалась и едва не сломала каблук, тогда парень подхватил ее и прижал ксебе, на взгляд Лолы, слишком сильно. Она боялась, что Пу И возмутится и начнетлаять и кусаться, тогда их выгонят. Но все обошлось, парень постучал в дверькостюмерной и исчез так быстро, что Лола даже не успела его поблагодарить.

Тетя Глаша ни капельки не изменилась — все такая жехуденькая и энергичная, с коротким седым ежиком волос, она суетилась в своемцарстве платьев, лоскутков, перьев, кусочков кожи и меха. Лолу она узнала почтисразу, и Лола посчитала это хорошим знаком, вполне возможно, что бывалаякостюмерша сумеет ей помочь со старыми фотографиями.

— Выглядишь отлично! — Тетя Глаша подвела Лолу ксвету. — Размер не изменился, это хорошо, за лицом следишь, за фигуройтоже… Не спрашиваю, как живешь, вижу, что хорошо…

За разговором тетя Глаша ловко натянула на портновскийманекен лиф от старого платья и прикидывала теперь, какие подойдут к немукружева.

— Неужели сами шьете? — удивилась Лола.

— Да куда там, где мне успеть! — ответила тетяГлаша невнятно, потому что рот ее был полон булавок. — Ну, главным-тоартистам нашим в костюмерный цех шить отдаем! Особо если премьера или какойпамятный спектакль. А если так кто на подхвате, то на них денег-то малоотпускают, вот и приходится выкручиваться.

Лола поняла намек — костюмерше некогда болтать попусту,следует поскорее переходить к делу. И вытащила из сумочки флакончик туалетнойводы.

Всем знакомым тети Глаши известно было, что человек оначрезвычайно скромный, потребности имеет небольшие — что в еде, что в одежде,однако до дрожи обожает тонкие ароматы. Так что если кто-то хотел сделать ейприятное, то дарил крошечные флакончики французских духов.

Лола знала, что делает. Эту воду она привезла прошлой осеньюиз Граса, куда ездила специально, чтобы посмотреть на мировую столицупарфюмерии. Да-да, столица духов вовсе не Париж, как думают некоторые, а Грас.Во всяком случае, людей, которые составляют духи, так называемых парфюмерныхкомпозиторов, на свете всего человек двести, и сто шестьдесят из них работают вГрасе.

Город находится в Южном Провансе, высоко в горах, и на всехулицах витает облако изумительных незнакомых ароматов, так что когда смотришь сплощади возле собора вниз, вдыхая запахи, кажется, что ты уже не на земле, а враю.

Туалетная вода называлась «Kiss of Niss» («Поцелуй изНиццы»), пахла приятой весенней свежестью, в небольшом, простой формы,флакончике внутри располагался искусственный цветок, похожий на только чтораспустившийся нарцисс.

Тетя Глаша, увидев флакон, всплеснула руками, потом принялаего у Лолы осторожно, как величайшую драгоценность. Затем отвернула крышку ипрыснула на запястье чуть-чуть.

— Изумительно! — воскликнула она. — Никогдатакого не видела!

Она полюбовалась флаконом, еще раз втянула ноздрями воздух иубрала туалетную воду в подвесной шкафчик в углу.

— Ну, — сказала тетя Глаша, обернувшись кЛоле, — говори быстро, зачем пришла. Вряд ли насчет костюмов, ты в театрене служишь, сразу видно. А что я еще могу?