— Что ты мне воду свою суешь? — снова заоралаЖанна, совершенно выпавшая из образа Лауры.

Она толкнула женщину со стаканом, но — странное дело! —та сумела удержать равновесие, и даже вода не пролилась. Жанна раздраженнотопнула ногой и, тяжело ступая, понеслась прямо на Лолу. Лола отступила впанике, не хватало еще, чтобы Жанка ее заметила и узнала!

Лола быстро-быстро бочком пробиралась за пыльными кулисами,наконец наткнулась на какую-то дверку и юркнула в нее, оказавшись в кромешнойтьме.

Жанка протопала мимо, как беременная слониха, прошлиостальные артисты, и Лола застыла в полной темноте. Пора было выходить. Но тутона ощутила, что чего-то ей не хватает, и с ужасом убедилась, что потеряла ПуИ. Очевидно, когда она в панике бежала от сцены, песик выскользнул у нее из руки упал.

— Пуишечка… — шепотом позвала Лола, —дорогой, где ты?

Никто не отзывался. Лола пошарила руками перед собой, потомрешила открыть дверь, чтобы стало хоть немного посветлее, а если Пу И здесьнет, то она весь театр на уши поставит, но найдет свою собаку. И плевать наЖанку!

Но в это время перед дверью с той стороны кто-то остановилсяи заговорил:

— Что делать будем?

Ответил тихий невыразительный голос:

— Пока ничего сделать не можем, они у меня толькозавтра будут.

— А раньше никак нельзя? — заволновалсяпервый. — Как бы не опоздать…

— Раньше их не доставят, это ж не гвозди, —прошептали в ответ, — завтра с Ильичом в магазине встречаюсь…

— И на что только они тебе сдались, твари эти? — сявным отвращением произнес первый из собеседников.

И тут же Лола услышала возню, какой-то писк, и тихийневыразительный голос проговорил:

— Они мне нужны, понял? И чтобы больше об этом нислова. Понял?

— П-понял… — Судя по голосу, человеку здоровосдавили горло.

Лола затаила дыхание и страстно возжелала оказаться какможно дальше от этого пыльного и темного коридора.

Послышались шаги, и двое ушли. Лола опустилась начетвереньки и приоткрыла дверь.

— Пу И! — позвала она. — Иди сюда!

В ответ послышался тихий скулеж, и Пу И вышел из темнойкомнаты. Он дал себя обнять, но отворачивал голову в обиде на хозяйку. Песикуположительно не нравилось в этом театре.

Лола тоже поняла, что сыта искусством по горло. От злостиона зашагала куда глаза глядят, но встретила ту самую тетеньку, над которой такиздевалась Жанка, Потешкину или Матрешкину, как ее там. Тетенька умилилась наПу И и показала, как пройти к служебному выходу.

По дороге домой Лола готовила обличительную речь. В ней онаклеймила позором некоторых легкомысленных мужчин, которые не подумавшиввязываются в разные сомнительные мероприятия и подвергают этим опасности нетолько свою жизнь, но и жизнь своих близких. Вот Пу И, например, мог вообщепотеряться в этих театральных дебрях. Лола так себя накрутила, что и самаповерила, что они с песиком только что были на волосок от смерти.

Однако ее порыв пропал втуне, потому что ее блудногокомпаньона опять не было дома.

Леня родился и вырос в городе на Неве, и в детстве бабушкаводила его, как юного Евгения Онегина, в Летний сад. А также в Юсуповский, чтона Садовой улице, и в Таврический… а еще в знаменитый Педагогический садик,расположенный недалеко от Лениного родного дома.

Так уж повелось в нашем городе, что, родившись где-нибудь висторическом центре, ребенок с младенчества привыкал видеть перед собойкрасивые здания, памятники и статуи, считал добрыми друзьями кариатид, поддерживающихсоседский балкон, подрастая, бегал в Эрмитаж, как в гости к соседям, или же вМариинский театр (на утренний спектакль на галерку добрые тетеньки пускали безбилета, взяв только с ребят честное слово, что не будут шуметь).

До сих пор в обычных подъездах петербургских домов кое-гдесохранились камины, облицованные мрамором, с выломанной медной решеткой. Вкаминах некультурные жильцы устраивают помойку, либо же дворовые кошки выбираютих как место выведения своего многочисленного потомства.

Леня Маркиз был коренным жителем Петербурга, рос, как всемальчишки, бегая по улицам, весной загорал у стены Петропавловской крепости,летом купался в прудах на Елагином острове, ловил рыбу в протоках, зимойскатывался с крутых берегов на лед Невы. Но когда он был маленький и гулял сбабушкой за ручку, старушка любила водить его в городские сады. Отчего-тобольше всего она любила Педагогический садик.

Педагогическим старожилы называли этот сад по двум причинам.

Во-первых, этот сад примыкал к Педагогическому институтуимени великого швейцарского педагога Иоганна Генриха Песталоцци. В этом садубудущие педагоги готовились к экзаменам, вдохновляясь расставленными средикустов и на пересечениях дорожек бюстами знаменитых педагогов — самогоПесталоцци, Ушинского, Макаренко, Сухомлинского, Одоевского и заведующегогороно Матвея Михайловича Промокашина. Во-вторых, здесь красовалисьскульптурные аллегории различных наук — худощавая подтянутая География сглобусом под мышкой, мускулистая Физика с маятником Фуко в руках и знаменитойформулой Эйнштейна, нацарапанной на левой щеке, сутулая равнобедреннаяГеометрия, полненькая Экономика, задумчивая Ботаника…

В этот-то садик и направился Маркиз, когда в городенаступила глубокая ночь. Провалявшись в сыром подвале из-за снадобья коварногокитайца, он даже не успел заскочить домой и не получил таким образом надлежащуюпорцию упреков и нравоучений от своей боевой подруги Лолы.

Как и накануне, он попросил Ухо подогнать ему к полуночинеприметную, но достаточно надежную машину.

Подъехав к Педагогическому саду за час до назначеннойвстречи, Маркиз объехал его вокруг, внимательно оглядываясь, и не заметилничего подозрительного. Тогда он оставил машину в двух кварталах от сада ивернулся туда пешком.

Летом даже поздно ночью в этом саду то и дело попадалисьлюди — влюбленные парочки прятались под каждым кустом, особо романтичныестуденты прохаживались по аллеям и дорожкам, с умным видом разглядываяаллегорические статуи и надеясь услышать соловьиные трели. Правда, соловьев вэтом саду давно уже не попадалось, а если какой-нибудь весенний певец и залеталсюда по ошибке, то он испуганно помалкивал, затаившись среди листвы иприслушиваясь к звукам ночного города, доносящимся из-за садовой ограды.

Сейчас же, в конце марта, который по календарю считаетсявесенним месяцем, а на деле самый что ни на есть зимний, в ночном саду не былони души. Да и какому ненормальному пришло бы в голову прогуливаться в полнойтемноте по обледенелым дорожкам! Если днем проглядывающее сквозь облака солнцехоть немного пригревало прохожих и давало им слабую надежду на приближениевесны, то ночью зима казалась вечной и непобедимой.