Когда удавалось поймать директрису на месте, ВалерияПетровна пыталась с ней разговаривать, но это было трудно.

– Дорогая моя, Валерия Петровна! – кричаладиректриса. – Почему мы должны все время подчеркивать то, что дети нашислаборазвитые? Почему мы должны им внушать, что они неполноценны? В Америке ниодин инвалид не чувствует себя заброшенным! Они все живут полноценной жизнью –путешествуют, спортом занимаются! Ведь очень скоро для наших детей настанетвремя, когда они выйдут отсюда в ту самую жизнь, от которой мы их оберегаем!Что они там будут делать – вязать носочки?

Валерия Петровна прекрасно понимала, что директриса толькоиз вежливости говорит «мы». На самом деле везде надо было ставить местоимение«вы».

На ее прямой вопрос, не считает ли Елена Сергеевна, что она,Валерия, всю жизнь неправильно воспитывала детей, директриса нисколько несмутившись, ответила, что раньше, возможно, такой метод и был правильным, нотеперь жизнь изменилась, и дети должны почувствовать это в первую очередь.

Итак, Валерия Петровна Анищенко пришла домой позднее обычного,и вид у нее был несколько странный, но, как уже говорилось, некому былоотметить эту ее странность. Валерия Петровна поужинала, механически перед елала накопившиеся мелкие хозяйственные дела, посидела немного на диване, смотряв темный экран неработающего телевизора, и рано легла спать. Весь вечер никтоее не беспокоил – телефон не звонил, и соседка не заходила ни за солью, ни зауксусом или просто так поболтать.

Но разбудил Валерию Петровну в шесть утра именно телефонныйзвонок. Она послушала, что говорят ей в трубку, ничего не ответила и аккуратноположила трубку на рычаг. Затем она приняла душ, выпила чашку чаю с булочкой,оделась и расчесала коротко стриженные подкрашенные рыжеватым тоном волосы, накорнях которых пробивалась уже седина. Но Валерия Петровна не обратила на этовнимание, потому что причесывалась она, не глядя в зеркало. Словом, онавыполнила все те процедуры, которые выполняла каждое утро, собираясь на работу.

На улице сегодня подморозило, и снежок выпал небольшой, такчто Валерия Петровна не стала надевать непромокаемое пальто с капюшоном, а,достала из стенного шкафа зимнее – зеленое, с большим воротником из рыжей лисы.Мода на такие пальто прошла очень давно, но Валерия Петровна была женщинойэкономной, вещи носила аккуратно, и пальто выглядело еще вполне прилично. Кпальто полагался зеленый вязаный берет. Взяв сумку, Валерия Петровна подошла кстолику в коридоре и сняла трубку телефонного аппарата. Глядя мимо себя взеркало невидящими неживыми глазами, она поинтересовалась, как только ейответил на том конце провода еще сонный по раннему времени голос:

– Это Елена Сергеевна?

– Слушаю вас, Валерия Петровна, что-то случилось?

– Нет, но мне срочно нужно с вами поговорить, –твердо ответила Валерия.

– Поговорим на работе, – удивилась директриса.

– Дело очень важное, не терпит отлагательств. Я подъедук вам через полчаса.

– Хорошо, поговорим, а потом поедем в интернат намашине.

Елена Сергеевна послушала короткие гудки и пожала плечами.Потом она посмотрела на часы – почти полвосьмого – и скрылась в ванной комнате,чтобы привести себя в порядок.

Курт приехал на место накануне, обошел окрестности. Самойподходящей для работы позицией был строящейся неподалеку многоэтажный дом.Зимой, судя по всему, строительство прекратилось. Выбрав наилучшую точку дляведения огня (на самом деле, конечно, Курт рассчитывал только на один выстрел)и тщательно продумав план отхода, он поехал домой готовить оружие и амуницию.

На следующий день он встал в четыре часа утра – для егоработы важнее всего было оказаться на месте первым – и выехал из дому на своейневзрачной бежевой «пятерке». Медленно проезжая по улицам Выборгской стороны,он внимательно осматривал припаркованные у обочины машины. Заметив то, чтонаиболее подходило для его сегодняшних целей, он отъехал на пару кварталов и,оставив свою «пятерку», вернулся пешком. Машина была выбрана им по следующимсоображениям: это была довольно новая «восьмерка», стоящая без движения не однунеделю (прилично заросла снегом и льдом, хотя снегопада не было уже днейдесять), причем «обута» была в хорошую, почти новую финскую резину. Открыть изавести чужую машину для профессионала не составляло никакого труда. Положив насиденье «восьмерки» сумку со своим оборудованием, Курт поехал в Удельную. Тамон поставил «восьмерку» неподалеку от выбранного им строящегося дома, пробралсячерез заранее помеченную им щель в заборе на стройплощадку и поднялся наседьмой этаж.

Ранним утром вокруг было совершенно безлюдно. Курт занялудобную позицию, собрал снайперскую винтовку и приготовился ждать. Выдержка унего была прекрасная, как он полагал – в немецкого папу. Главным его врагомтеперь был холод. Курт оделся как можно теплее, ему не раз случалось караулитьсвою жертву зимой, и он знал, как трудно на холоде сохранять неподвижность.

Он внимательно осматривал двухэтажный особняк интерната,окружающую его территорию с садом и спортивной площадкой, прикидывая, гдеразместится охрана Бураго. Курт планировал сделать только один выстрел, послеэтого перебежать на противоположную сторону здания, спуститься по веревке (онзаранее закрепил ее, привязав морским узлом к металлической скобе) и уехать наугнанной «восьмерке». На все должно было уйти не более трех минут.

В половине девятого возле интерната началось движение –приходили сотрудники, открывались и закрывались двери. Вился дымок изкочегарки, запахло подгорелой кашей – по этому устойчивому и неизменному запахуслепой может всегда обнаружить больницу и любое детское учреждение. Курта,лежащего на седьмом этаже, запах не достигал, но он все равно его чувствовал.

После девяти жизнь забурлила: в школе начались уроки, однугруппу вывели на улицу – на занятия физкультурой. Дети с большого расстоянияказались особенно маленькими и беззащитными.

Около одиннадцати начали подъезжать телевизионщики, онитянули провода, устанавливали аппаратуру. Потом из здания интерната вывелибольшую группу детей, выстроили их перед крыльцом – видимо, спонсоры должныбыли появиться с минуты на минуту. Наконец на аллее перед въездом в воротапоказалась вереница дорогих машин – впереди два джипа с охраной, затем –«шестисотый» «мерседес» Аркадия Бураго, следом ехал красивый ярко раскрашенныйтуристический автобус – подарок фирмы, и завершал кавалькаду еще один джип.

Машины остановились, первыми выскочили охранники и занялипозиции по углам площадки. Курт лег поудобнее и дослал патрон. Теперьоставалось совсем недолго – дождаться только, когда Бураго выйдет из машины иокажется в наиболее удобной точке для хорошего точного выстрела.

На площади перед школой возникла, как понял Курт, небольшаязаминка – учителя и воспитатели суетились, переговаривались, роились внекоторой неуверенности, будто что-то пошло не по плану. Одна молодая женщинавремя от времени вбегала в открытые двери интерната и возвращалась через пять минут,растерянно качая головой. Преподаватели еще переговорили, и от группы навстречутяжело вылезающему из «мерседеса» Аркадию Бураго выступила коротко стриженнаяженщина в накинутом на плечи зеленом пальто с рыжим лисьим воротником.