Если мой город захочет заполучить этих детей, ему придется прийти и отобрать их у меня.

Глаз Авроры

В тайной школе за дверью комнаты номер восемь моего отеля парты сделаны из лучшего вишневого дерева в городе. Стулья столь же изящные, с бархатными сиденьями и спинками; они словно баюкают маленькие тельца, как их никогда не баюкали в жизни. В комнате много протезов, в том числе новейших моделей; они защелкиваются с уверенным щелчком, а некоторые даже издают механический гул. Все это великолепие досталось мне от бывшего клиента после его смерти: его работа безупречна, а моя тайна хранится под семью замками.

Детей бросают сплошь и рядом. Их бьют, насилуют, похищают, заставляют заниматься непосильным трудом, а потом выбрасывают, как мусор. Однажды в субботу в 1874 году бакалейщик из Филадельфии Кристиан Росс оторвался от дел и увидел своего пятилетнего сына Уолтера; тот подошел к нему, держа на ладони какой-то предмет.

– Что там у тебя, сынок? Покажи, – ласково попросил отец.

Мальчик разжал ладонь. На маленькой розовой ладошке лежала конфетка. Отец спросил сына, где тот взял конфетку.

– Мне дал ее дядя в фургоне, – сказал мальчик. – И Чарли дал такую же. – Чарли был младшим братом Уолтера, четырех лет от роду.

Через три дня соседка мыла посуду, выглянула в окно и увидела фургон, остановившийся у тротуара напротив дома Россов. Водитель и еще один мужчина поговорили с мальчиками; затем те сели в фургон, и тот уехал.

По пути в полицейский участок до смерти перепуганный отец встретил своего сына Уолтера, которого вел за руку другой мужчина. Он обнаружил мальчика в слезах, когда тот блуждал по улицам. История, которую поведал Уолтер отцу, разбила его сердце. Дядя, с которым они познакомились за несколько дней до этого, – тот самый, что угостил их конфетками, – подъехал к ним на фургоне. С ним был еще один мужчина. Они спросили мальчиков, хотят ли те купить фейерверков для грядущего Дня независимости четвертого июля. Какой же мальчик откажется от фейерверков? Мальчики поехали с дядями. Чарли сел между ними, а Уолтер уселся на колени второму дяде. Они подъехали к табачной лавке, и один дядя дал Уолтеру двадцать пять центов, чтобы тот пошел и купил хлопушек.

Выйдя из лавки, Уолтер увидел, что фургон уехал и двое мужчин увезли его брата.

История с похищением, само собой, произвела сенсацию. Но о ней так долго говорили, потому что похищение Чарли Росса стало первым официально зарегистрированным случаем, когда злоумышленники потребовали выкуп. Тело четырехлетнего мальчика так и не нашли; два года спустя отец написал об исчезновении сына книгу. Потом о них все забыли.

Так что я совсем не верю, что кто-то ищет детей, оказавшихся под моей опекой. Собрав их вместе, я преследовала лишь одну цель – дать им шанс вести существование без насилия и страха.

Вам, наверно, интересно, кто их учит.

И тут мои методы могут показаться сомнительными.

Но я в них не сомневалась.

В комнате номер восемь дети сами учили друг друга. Каждому давали задание – найти информацию и факты по той или иной теме и поделиться с остальными. Иногда я присутствовала на занятиях, но это бывало нечасто.

Видите ли, стремление стать полноценным участником общества пробуждает в детях алчность до знаний; они жадно принимаются изучать и столь же жадно делиться изученным с другими. Я лишь следила, чтобы они были сыты, одеты и ухожены; они жили в прекрасном доме, где никто не запрещал им быть просто детьми. Здесь они были свободны. Вместо материнской ласки я дала им возможность жить полноценно, ощущая себя людьми. Я дала им книги. Карты. Информацию. Рисунки. Фотографии. Бумагу, карандаши, альбомы для рисования, краски и холсты. Всевозможные маленькие приборы и механизмы, в том числе машинку для изготовления леденцов, – с их помощью они изучали механику. Было у нас и новое изобретение мистера Эдисона – фонограф, воспроизводящий звук; и графофон мистера Белла. С их помощью дети могли записывать свои голоса. Я хотела дать им шанс изобрести их собственный мир.

В течение многих лет ряды рабочих пополнялись с помощью облав – зловещего механизма торговли людьми. По ночам бандиты, вооруженные дубинками, веревками и сетями, врывались в ночлежки и дома. Поначалу их жертвами становились лишь дети чернокожих, индейцев, азиатов и мексиканцев; те работали бесплатно, так как выплачивали долг хозяевам. Потом спрос вырос, и забирать стали всех детей, что прибывали в город безбрежным потоком из сельской местности и из-за океана. Самой распространенной схемой была отработка долга. Сами бандиты, вероятно, тоже работали за долги или были преступниками, избежавшими тюрьмы и работного дома. Но были среди них и просто злые люди.

Я не могла дать этим детям материнскую любовь, но взяла на себя обязательство раскрыть их неповторимый потенциал, показав каждому, чего он стоит. Девочка по имени Руби писала левой рукой: на правой не хватало двух пальцев. Восьмилетняя Кэмми много лет проработала сборщицей клюквы на болотах Новой Англии, и пальцы ее скрючились, как у больной артритом старухи. Мальчики, орудовавшие механическими ножами на консервной фабрике, искромсали себе руки в труху, а лица их были серыми и осунувшимися, как у стариков. Один мальчик, Хирам, складывал сардины в банки и получал пять центов за коробку; в день он успевал наполнить всего четыре коробки, но его пальцы больше не разгибались, а если разгибались, он испытывал чудовищную боль. Прежде чем поступить на консервный завод, он работал в ночную смену на прядильной фабрике; маленький, юркий, он карабкался по ткацким станкам наверх и переустанавливал бобины, и в процессе лишился части стопы. У девятилетней Мэри шрам тянулся через все лицо и заканчивался над ключицей. Однажды мужчина попытался ее изнасиловать, а она схватила нож для разделки рыбы и вскрыла ему яремную вену. Но перед смертью он успел резануть ее по лицу, навек изуродовав его. А одно неверное движение на стеклянном заводе стоило семилетнему мальчику обеих кистей.

Я давала этим детям уверенность: вы существуете. Вы – не пустое место. Вы можете сами распоряжаться своей жизнью.

Однажды в середине урока истории – а под «историей» я имею в виду объяснение того, как пути мировой торговли, миграции и иммиграции накладывались на пути и жизни коренного населения, национальные и местные торговые пути, пиратские маршруты, не говоря уж о законах, регулирующих жизнь отдельных людей, их тел и перемещений, понятие геологического времени и мифы и истории, созданные людьми, чтобы отслеживать и помнить