– А то нож в колодце заржавеет, – пробормотал себе под нос Валерий.

– Да вы что, думаете, вы одни тут у меня с вашим убийством, да? – майор был уже сильно на взводе. – Я должен ехать, понятно? И я поеду!

– Ну и поезжайте! – сказала вдруг женщина-конвоир. – А мы тут и сами управимся. Последим за порядком, чтобы никаких нарушений закона не было. Андреева у нас спокойная, никаких бесчинств не устроит.

– Да, поезжайте! – кивнул мужчина-конвоир. – Мы отвечаем за порядок.

– Ну, тогда… – Белоглазов все еще колебался. – Ладно! – сказал он решительно. – Поверю я вам, так и быть. Но чтобы не засиживались тут, понятно? А как закончите, доставите подследственную обратно в СИЗО.

– Не беспокойтесь, товарищ майор, все будет нормально, – ответила женщина-конвоир.

И майор Белоглазов направился к выходу.

Едва только дверь за ним закрылась, Андреева вдруг судорожно вскочила и с плачем бросилась мне на шею, прижавшись головой к моей груди.

– Боже мой, – восклицала она сквозь рыдания. – Хорошо хоть вы не верите, что это я все устроила!

Супруг Надежды поспешил к ней, бережно взял за плечи и стал бормотать что-то вроде: «Надя, не надо!» – пытаясь унять ее рыдания. Оба конвоира сидели на своих местах с невозмутимым видом, словно египетские статуи.

Мне уже не раз доводилось играть роль жилетки, в которую удобно поплакаться, и эта роль всегда получалась у меня с блеском. Успокоив Надежду Алексеевну и снова усадив ее на стул, я решила, что пора приступать к вопросам.

– Видите ли, Надежда Алексеевна, – начала я, – майор Белоглазов прав, положение ваше и впрямь очень сложное.

– Я знаю, – сказала она, нервно вытирая глаза платком. – Кто-то подставил меня во всей этой истории. Только ума не приложу, кто и зачем.

– Это как раз нормально, – сказал Гурьев. – Тот, кто вас подставил, постарается остаться в тени. Но выйти на него можно только через непосредственного исполнителя преступления, того, кто подсыпал яд.

– Надежда Алексеевна! – сказала я. – Скажите, вчера в вашем ресторане, кроме нас, были еще какие-то посторонние люди, кого вы почти не знали и кто не являлся работником ресторана?

Хозяйка «Олененка» некоторое время озадаченно смотрела на меня.

– Нет, – произнесла она наконец твердо, – никого из посторонних. Были только свои.

– Тогда яд подсыпал кто-то из ваших хороших знакомых, – констатировал Валерий, а Надежда Андреева посмотрела на него с ужасом.

– Понимаете, – сказала я, – тот, кто это сделал, должен был хорошо знать, какое из блюд кто будет есть. Иначе мы бы тоже отравились вместе с Верейским.

– Ведь были же блюда, которые ел только санитарный врач, – заметил Валерий. – Вы помните, что это было?

– Конечно, помню, – сказала Надежда Андреева убежденно. – Вы понимаете, эта история у меня из головы не выходит, я все пытаюсь понять, как же это могло произойти.

– Тот, у кого была возможность подсыпать яд в одно их таких блюд, наверняка и был убийцей, – сказал Гурьев.

– Например, у официанта Сережи, угостившего санитарного врача стаканом вина, такая возможность тоже была, – заметила я.

Надежда Андреева посмотрела на меня испуганно:

– Сережа? Да вы с ума сошли!

– Ну а почему вы так уверены, что ваш официант не был исполнителем убийства? – спросил Валерий строго. – Возможность для его совершения у него была превосходная.

– Послушайте, Сережа из бедной, но очень приличной, интеллигентной семьи, – воскликнула Надежда Андреева убежденно. – Я ни за что не поверю, что он способен на такое.

– Из интеллигентной, это, конечно, серьезно! – Гурьев саркастически усмехнулся. И, в сущности, был прав. Мало ли матерых преступников выходит из самых что ни есть интеллигентнейших, культурнейших семей?

– А Вера Семеновна, ваш шеф-повар? – спросила я. – В ней вы тоже уверены?

– Тоже уверена! – гордо сказала Надежда Андреева. – Мы давно дружим семьями.

– Однако ведь именно она готовила свое знаменитое крем-брюле, – заметила я. – А потом очень настойчиво уговаривала санитарного врача попробовать лакомство!

– Но… – хозяйка «Олененка» в полной растерянности смотрела на меня. – Ведь это же безумие! Зачем было Верочке убивать Верейского?

– Да если бы мы знали! – с грустью констатировала я. – В отношении мотивов совершенного преступления у нас только одни пустые догадки.

– Еще остается жаркое с брынзой, – заметил Валерий. – Кто его готовил?

– Такие блюда готовят три или четыре повара сразу, – ответила Надежда Андреева. – И все они друг у друга на виду. Не представляю, как мог бы один из них подсыпать яд так, чтобы другие ничего не заметили.

– Ну, при определенной ловкости рук это не так уж сложно, – сказала я.

– Не думаю! – сухо возразила Андреева.

– Но как-то яд попал в пищу? – воскликнул Гурьев в каком-то ожесточении. – И в брюхо санитарному врачу, и в пробы, что пошли на санэпидстанцию. Спрашивается, как?

Мы все в растерянности молчали, не зная, что и думать. Сидя на стуле рядом с Валерой, я никак не могла отделаться от ощущения, что какой-то мелкий, но очень важный фактик постоянно выпадает из поля нашего зрения. Незначительный, но решающий факт, вспомнив который, мы могли бы многое понять. Что же это за факт?

– А кстати, – подняла на меня глаза Надежда Андреева, – в какой именно пробе нашли яд? Не мог же он оказаться во всех сразу!

– Конечно, не мог, – согласилась я. – Это означало бы, что и мы неминуемо должны были бы отравиться, как и Верейский.

– Вот именно, – кивнула Андреева. – Это очень важно! Зная его, вы могли бы искать более конкретно. Я у майора спрашивала, но он отказался мне что-либо рассказывать, сказал, тайна следствия.

– Это, кстати сказать, нетрудно выяснить! – самоуверенно заявил молчавший до сих пор адвокат. – Вон у майора лежит на столе уголовное дело Надежды Андреевой, сейчас мы туда заглянем и все узнаем.

Он и впрямь встал со стула и направился к заваленному бумагами столу майора Белоглазова, но его остановил окрик женщины-конвоира:

– Так! На столе ничего не трогать! – Адвокат испуганно вздрогнул, остановился. – К рабочему столу не подходить, ни к чему находящемуся на нем не касаться!

Адвокат выглядел от этого окрика совершенно подавленным.

– Послушайте, во-первых, вы не имеете права на меня так орать, – начал было он.

– Ошибаетесь, имеем, – сухо возразила женщина-конвоир. – Мы отвечаем здесь за порядок, и в случае его нарушения имеем право применять к вам самые разнообразные меры воздействия.

– Но я по закону имею право на доступ к материалам следствия!