Я решила не останавливаться, потому что боялась, что Айк проснется и поймает меня, как он делал уже много раз. Я пробежала несколько кварталов, пока не добралась до межштатной автомагистрали I-30, где увидела отель под названием Ramada на другой стороне улицы. Возможно, был и более безопасный путь перехода через эту оживленную трассу, но я не знала местности. В смятении я выбрала самый короткий путь, который тянулся вдоль набережной через несколько полос скоростного шоссе.

Как только я сделала первый шаг, я подумала, что, если выживу, обязательно добавлю это к списку историй о том, как мне удалось избежать смерти. Не знаю, что больше меня пугало: проносящиеся со свистом фуры или оглушительный грохот во всем теле, который я ощущала, когда они проносились мимо меня. Один из водителей фуры в панике нажал на клаксон, еле заметив испуганную женщину, пробегающую перед его грузовиком по многополосному шоссе. Вот тогда я осознала, что скорость моего шага ничто в сравнении со скоростью десятиколесной фуры. К тому моменту, как я добежала до середины шоссе, она чуть не переехала меня. Мне кое-как удалось проскочить мимо нескольких больших грузовиков, и я уже никогда не узнаю, как мне удалось избежать смерти в тот момент.

Кто, кроме деревенской девчонки, знает, как пробежать через все эти поля, и вообще отважится на такие безумства? В ту ночь я чувствовала, будто некая высшая сила управляла мной. Каким-то образом мне удалось перебежать через шоссе и добраться до отеля Ramada, и тут я поняла, что впереди меня ждут препятствия посложнее. Айк всегда угрожал: «Если ты уйдешь, то уйдешь, в чем пришла». Он хотел сказать, что я останусь ни с чем. Он был прав. У меня в кармане были 36 центов и кредитка, избитое лицо, перепачканная кровью одежда. К тому же я темнокожая. Я в Далласе. Я понимала, что при таких обстоятельствах любой нормальный владелец отеля просто погонит меня в шею.

Я подошла к стойке ресепшена и представилась управляющему, объясняя, кто я такая, что мне пришлось убежать от мужа и что у меня нет при себе ни цента. Но я поклялась, что отдам ему деньги, если он предоставит мне номер на ночь. У меня в голове пронеслась мысль, что этот незнакомец может запросто воспользоваться моим уязвимым положением и даже изнасиловать меня. Я слишком устала и ничего не соображала, чтобы бояться. К счастью для меня, управляющий оказался хорошим человеком. Он немедленно отвел меня наверх в люкс и пообещал принести горячий суп с сухариками.

Когда я закрыла дверь, то подумала о том, что я сделала, и от этой мысли у меня подкосились ноги. А сердце ушло в пятки.

Я была в ужасе, но в то же время в предвкушении чего-то нового.

Я не просто сбежала от Айка. Я бежала навстречу новой жизни.

[17]

Если я скажу вам, что проснулась на следующий день после побега в панике от того, что не знаю, что делать дальше, как теперь смогу помогать детям, что будет, если Айк найдет меня, на что я буду жить дальше, это было бы ложью. У меня не было ответов на все эти вопросы (как и на любые другие), но я должна сказать, что моя жизнь обрела смысл после того, как я ушла от Айка. Да, я знала, что у меня нет денег, знала, что мне и детям придется нелегко, но сам факт того, что я, наконец, выбралась из этого ада, очень много значил для меня. Я почувствовала, что же такое настоящая свобода впервые за эти четырнадцать лет. Естественно, я волновалась, но в то же время мне было любопытно, какой теперь будет моя жизнь. Мне было тридцать семь лет, и я начинала все сначала.

Конечно же, мне пришлось начать ее с решения насущных вопросов, когда я вернулась в Лос-Анджелес. Менеджер Айка, который очень хорошо относился ко мне, позаботился о покупке авиабилета из Далласа в Лос-Анджелес. Я решила оставить детей на Айка в его доме на некоторое время. Я говорю «дети», хотя тогда они были уже достаточно взрослыми ребятами. Моему сыну Крейгу было почти столько же лет, сколько было мне на тот момент, когда я родила его. У него была девушка по имени Бернадет. Я знала, что моя сестра, мама и домработница Айка смогут позаботиться о мальчиках, пока я не придумаю, что мне делать дальше.

Пришлось искать прибежища у друзей, но в то же время я не могла жить у кого-то, кто знал Айка. В этом случае он мог бы найти меня и попытаться вернуть. Я решила, что безопаснее будет остаться у моих друзей-буддистов, а также у их друзей и родственников. Они были великодушны и пускали меня к себе, хотя у самих в жизни была некая неопределенность. В течение двух месяцев я переезжала с места на место, иногда жила в отдельной комнате, иногда находила себе уголок на уже обжитом кем-то пространстве.

Благодаря тому, что в юности я некоторое время жила у Хендерсонов, я стала достаточно щепетильной в хозяйственных вопросах. И до сих пор у меня очень высокие требования. Когда я оказалась в этой, так сказать, «богемной» обстановке, я сразу же принялась за уборку. Если хозяева куда-то выезжали или были на работе, я наводила чистоту в их доме, убиралась в шкафчиках, перебирала и выкидывала ненужный хлам. Тина пришла – значит, все будет блестеть и сверкать от чистоты и порядка. Мне не платили за это деньги, зато мне хватало работы, и я была рада, что могу быть полезной. Лучше быть чьей-то домработницей, чем женой Айка Тернера. Так я рассуждала на тот момент.

Уборка стала своего рода терапией, а медитация – другой формой этой терапии. Последователи буддизма верят, что все в этой жизни возможно. В это трудное для меня время я искала компании единомышленников, потому что на тот момент было очень важно находиться среди позитивных людей. Я знала, они помогут мне обрести позитивный настрой. «Нам-мьохо-ренге-кьо», – повторяла я час за часом. Медитируя и распевая мантры, я осознала, что это становится неотъемлемой частью меня, я видела, что это реально работает. Я чувствовала, как внутри меня открывается дверь в мое подсознание. Теперь я могла мыслить ясно и сосредотачиваться на своих мыслях. Раньше мне это давалось с трудом: приходилось сильно напрягаться, чтобы сосредоточиться на мыслях о себе. Медитация и мантры здорово помогли. Убедить себя, что нас с Айком больше нет, но, несмотря ни на что, я смогу жить без него, – вот что было самым трудным на тот момент.

Говорят, мы проходим через пять стадий переживания утраты: отрицание, гнев, диалог или торг, депрессия и смирение. Когда Айк проснулся в Далласе и понял, что меня нигде нет (и никакого выступления сегодня ночью или в ближайшее время не будет), он раскачивался между отрицанием происходящего и гневом, а также вел внутренний диалог с собой по поводу происходящего. Возможно, он убеждал сам себя, что я разыграла эту комедию в ответ на нашу драку и исчезла. Будучи самовлюбленным, он хотел верить, что Тина без Айка долго не протянет. Он заперся в студии наедине со своим лучшим другом, кокаином (а может, еще и с парочкой любовниц), который и был его утешением, и ждал, что я приползу назад с опущенным хвостом. Он сказал мальчикам, что думает поехать на юг, чтобы поискать другую «Тину», так же, как он нашел первую. Он думал, что найти мне замену – это пустяк.