Он плохо вел себя не только со мной. Для Айка любой человек становился врагом. Даже в аэропорту он готов был перелезть через стойку и грозиться ударить женщину, продававшую билеты, только из-за того, что ему не понравилось, что она сказала. Его поведение было неконтролируемым, как будто демоны управляли им, а он не мог совладать с ними.

От этого страдали я, дети, он сам. Но самым негативным образом все это сказывалось на его музыке. Айк усердно работал, у него был музыкальный талант, но, несмотря на все это, он не преуспевал в своем деле. Стоял на месте. Он зациклился на одном стиле, одной манере исполнения, одни и те же песни звучали снова и снова. Он постоянно застревал в этой рутине, с одержимостью работая над одной и той же песней, которая в итоге превращалась в полный бред. Он исполнял ее тремя или четырьмя разными способами, но мелодия при этом оставалась неизменной. Никто в его окружении не мог сказать ему, что он должен остановиться. Они все были под кайфом от кокаина и не могли понять это. Вот почему он не занимал достойное место в хит-парадах, и у него было так мало хитов. В этом деле очень важно развиваться, чтобы преуспеть, а Айк не умел этого делать.

Я же, наоборот, всегда стремилась к одному… развиваться. После попытки самоубийства появились две Тины. Одна из них принадлежала Айку – она плясала под его дудку, делала то, что он скажет. Как лошадь выкладывалась на сцене. Вскакивала с постели посреди ночи, когда Айк настаивал, чтобы я примчалась в его чертову студию, чтобы записать трек, и это необходимо было сделать сию минуту. Кормила его супом, делала массаж ступней, выслушивала его напыщенные бестолковые речи и принимала от него удары. Но больнее всего были не побои, не физическое и моральное унижение. Гораздо больнее было смотреть, как он транжирит наши деньги на женщин, наркотики и другие слабости.

Другая Тина стала лучше скрывать свои сокровенные мысли. Что бы ни происходило с Айком, я старалась сохранять спокойствие, оставаться собранной и немного удаленной от всего происходящего. Может показаться странным, но в эти трудные времена моим образцом для подражания стала женщина, которой я всегда восхищалась из-за ее умения сохранять самообладание в любой жизненной ситуации. Этой женщиной была Жаклин Кеннеди-Онассис.

Я восхищалась как самим президентом, так и первой леди, когда впервые узнала о них в 1960-х. Именно благодаря им я стала обращать внимание на политику. Я внимательно наблюдала за Джеки, изучала каждое ее движение и была под впечатлением от того, как она умеет говорить и одеваться. В какой-то момент я даже подумала: «Хочу быть похожей на нее». Конечно, быть не в точности как она. Лишь перенять кое-что от нее, при этом оставаясь собой. Помню, как я стала носить украшения из жемчуга. Просто пошла однажды и купила жемчужное ожерелье. Помню, как все говорили: «О, Тина Тернер перешла на жемчуг». Не знаю, может быть, надо мной посмеивались. Но почему бы мне не носить жемчуг? Я внесла в свой образ необычное сочетание броской одежды и жемчуга, и мне понравилось, как это выглядит.

В Жаклин Кеннеди-Онассис я ценила не только ее превосходное чувство стиля. За ее совершенным обликом пряталась неуверенная, ранимая женщина. Я читала, что у нее были комплексы по поводу ее больших рук. Она волновалась по поводу денег. Она боролась за свою жизнь после ужасной трагедии. Ее стойкость всегда была для меня источником вдохновения.

Однажды я встретила ее, и воспоминания об этом моменте такие яркие, как будто это произошло только вчера. Ike and Tina Revue только закончили выступление. Не помню точно, как называлось место, в котором мы выступали, но, возможно, это было в Бостоне. После выступления Этель Кеннеди пригласила нас в порт Гианнис, чтобы познакомить со своими детьми. Мы прибыли к Кеннеди в полном составе. Там мы все танцевали и замечательно проводили время.

Незадолго до этого Айк и я заселялись в один из отелей в Нью-Йорке, и я увидела, как Джеки и какая-то женщина постарше вошли в лобби из ресторана. Я была просто потрясена. Не понимая, что делаю, я бросила сумки и побежала прямо к ней. В обычной ситуации я бы этого не сделала – ведь я была с Айком, рядом с которым вела себя как послушная собака. Но в этот раз я не смогла удержаться.

– Миссис Кеннеди… точнее, миссис Онассис, я Тина Тернер и я просто хотела поздороваться, – сказала я.

Она посмотрела на меня и тонким голосом произнесла: «О, здравствуйте». А затем сделала едва заметный жест рукой. Я, конечно, уловила его и быстро протянула ей руку.

– Вы только-только побывали в порту Гианнис вместе с Этель, – сказала она. Я была в восторге от услышанного, потому что это означало, что Этель рассказывала ей, как мы проводили время вместе, и, значит, она уже немного знала обо мне.

Джеки была очень любезна, но женщина, сопровождающая ее, окинула меня пренебрежительным взглядом сверху донизу, вынуждая посторониться. Мне хотелось сказать: «Если она любезна со мной (я имею в виду Джеки), тогда и вы тоже, кем бы вы ни были, должны быть любезны по отношению ко мне». Затем я повернулась и увидела Аристотеля Онассиса, стоявшего позади. Я поприветствовала и его, как будто и его тоже знала. Я была в каком-то помутнении – такое впечатление на меня произвело общение с ней.

Когда Айк и я поднимались в наш номер, я все еще тряслась, потому что жутко нервничала. Я только что встретила своего кумира, женщину, которую я возвышала над всеми другими женщинами. Мне нравились ее жизнь, ее внутренняя сила и ее невозмутимость. А в тот день я полюбила ее еще больше за ту доброту, которую она проявила по отношению ко мне. Хотя Айк и знал, что значила для меня Джеки, что я чувствовала по отношению к ней, вы можете догадаться, что он мне сказал. Нет, я вам этого не скажу. Это слишком пошло и грубо. В этот есть сексуальный подтекст, как вы, наверное, уже представили себе. Айк всегда был таким, и поэтому я очень радовалась, когда у меня была возможность находиться подальше от него.

Это может показаться глупым, но больше всего мне нравилось уезжать от него подальше на своем «Ягуаре». Поскольку я могла сделать это самостоятельно, мне это очень нравилось. В этот момент я была одна, была свободна. Наверное, вы подумали: Тина, а откуда у тебя «Ягуар»? На самом деле мой первый «Ягуар» мне подарил Сэмми Дэвис-младший в 1970 году, после нашего совместного выступления в Лас-Вегасе. Помню его невероятный талант, дар настоящего провидца. В первый раз мы работали вместе на его эстрадном выступлении в конце 60-х, и он представил нас публике стихами:

Мы так хорошо провели время, работая с Сэмми, что по возвращении в Лас-Вегас в 1970 году мы совместно с ним приняли участие в популярном телевизионном шоу под названием The Name of the Game.