Послушно отринул поганые мысли о борделе, на сбережённые деньги купил сыновьям подарки, а себе — баснословно дорогой и элегантный сюртук. Но потянула меня нечистая в это место, будто кто накинул узду из любопытства и глупости! Хотел проверить, что таилось здесь в моё время. За что, за что мне это, чем разгневал бога?

— Ты вернулся сюда в прошлом? — Амелия от удивления прикрыла ладонью рот.

— Да! И меня настиг пёсий сын, чтоб были прокляты его потомки, потомки его потомков, и все те, кто хоть на секунду оказался рядом! Паршивец ткнул мне шилом под рёбра, стянул сюртук, забрал всё, что я с таким трудом заработал, оставив лишь насмешку в виде шляпы. Она, дескать, давно вышла из моды! Ирод! Иуда! Помесь шакала и свиньи! Он бросил меня умирать в мучениях, и теперь я снова здесь, только в ещё более унизительном положении!

Амелия захохотала, забыв про привычку сохранять бесстрастное выражение лица. Ей стало легко и светло — как и должно быть, когда вынужденное одиночество разбавляется родным голосом.

Густав исподлобья глянул на неё, сердито зашевелив бровями.

— Где твоя кошка? Надо воротиться и от души отлупить мерзавца!

— Кошка? Ах, только представь, милый Густав: её прогнал слуга! То есть, работник. Сказал, что больше не впустит! — не запнувшись ни на одном слове, соврала Амелия.

— Что ж… Значит, такова воля чьих-то неведомых сил. Хоть я и рассержен, и жажду мести… Но, быть может, вечность в компании друга — не самый худший вариант. — Густав подмигнул и залихватски потряс голым задом, от чего Амелия взвизгнула, вмиг зардевшись. — К тому же, теперь появилась уйма новых возможностей, чтобы довести тебя своим видом до белого каления.

Секрет разбросанных вещей

Нервно постукивая длинными тонкими пальцами по искривлённому вбок подбородку, монстр разглядывал стенку шкафа.

— Тоска, — хрипло протянул он, обращаясь к плюшевому слону из Икеи, зажатому между коробкой с давно заброшенными скальными принадлежностями и нераспечатанному банному комплекту. — Хоть вой. Дома никого. Жирные только, — существо с пренебрежением кивнуло в сторону дверцы, намекая на живущих в доме котов. — Пораскрывать все шкафы, что ль… Пусть думает, что это они балуются. Тьфу.

Лежащий кверху задом слон ничего не ответил. Не смог. Не потому, что как все игрушки, попросту не умел. А потому что хобот прижало коробкой.

— Вот смотри, брат. Видишь, чего тута? — Монстр ткнул в аккуратно висящие на вешалках вещи. — Давай-ка считать, пока перемешиваем. Платье — во, второе — во, третье — во. Длинное. В пол прямо. Сарафан — этот, сарафан — тот. Юбка — тут. Знаешь, скока разов она надевала? Один. Понял, к чему клоню? Во-во. Клинит девку. Раз в год собирается образ поменять. «Не солидно, — говорит, — балахон с енотами носить». Ну зато в гроб самая красивая ляжет, с полным чумоданом тряпок. А теперь гляди: тута балахон тот самый. И ещё один, с таким же, как жирные, — оно снова кивнуло в сторону. — И сюда посмотри, во-о-о, мое любимое. Рубашка — раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь. Три в клетку. Одна в горох. Одна в мелкий цветок. Её не носит. Почему? Потому что не влезает, хе-хе. И не выкидывает уже четвёртую зиму, тьфу. Надеется, что натянет когда-нибудь. Человеки! Во, ещё одна, не видать остюдова. И чего она их маринует тут? Я ж вижу, что тока кофты носит. Те две, серые. Одна со стрекозами, другая с жирными. А, забыл, и ещё одну! Противную, цветом, как икра кабачковая, с этим… Ну как его… «Газеля»? Не, не то. «Газета»? «Гадила»? А, «Годзилла», во! Тьфу. Так, — существо со злостью хлопнуло себя по кривым костлявым коленям. — Надоть идти. Нечего тута рассиживаться. Скоро вернётся она, а дома тихо да чисто. Обрадуется ещё. Непорядок.

Сорвав с вешалки длинный бордовый сарафан, монстр сложился вдвое и натянул его через спину, путаясь и кляня всех, кто приложил руку к пошиву этого безобразия. А затем толкнул изнутри дверцу шкафа, тут же с готовностью распахнувшуюся.

Выглянув из своего укрытия, существо, слеповато прищуриваясь и хрипя, поползло в сторону аквариума, волоча подол сарафана по полу.

— Ща я тут ей кой-чего сделаю. Во, булькари. Здорово! Живы ещё, что ль? — Оно мордой прислонилось к аквариуму, сплющивая и так крошечный нос об стекло. — Ненадолго, хе-хе. Где тама соль была? Ща уху устроим, ну. Пущай думает, что сама перепутала.

Выдернув вилку компрессора из розетки, существо доползло до кухни и, ухватив со стола банку с солью, на четырёх конечностях побежало обратно.

— Вона ща кака веселуха будет. Солевая.

Щедро сыпанув с полбанки, тварь пихнула тару в шкафчик под аквариумом и довольно оскалилась. Но ненадолго.

— О, чё придумал. Она шерсть жирных собирает в банки железные, в которых палочки вонючие тушила раньше. Совсем ополоумела девка. Я слыхал, что она их клонировать хочет, когда те лапы откинут. Не банки, дурень, а мешки эти серые! — шкафный монстр оглянулся на слона и закатил глаза так далеко, что остались видны лишь желтоватые белки. — Говорит, что не выдержит. Чего тут держать, пир надо устраивать! Да я плясать в этот день буду! А она… Тьфу.

Добравшись до одной из пепельниц, существо с трудом отвинтило крышку и, ухватив комки шерсти, разбросало их по комнате.

— Вот это дело. Вот это хорошо. Пущай адовой машиной засасывает теперь. Когда зарядит, хе-хе. Я и её ща из розетки выну.

Внезапно взгляд существа зацепился за шевеление за приоткрытой дверью в коридор. Прислушавшись, оно прищурилось:

— Эй, мешки с мотором, вы там чего воду мутите? А?

Не получив ответа, существо перебежало ко входу и, зацепившись за ткань, кубарем покатилось по тёмному ламинату.

— Вот те раз! А это чего за чудо? Ёлка, что ль? О-о-о, ну всё, держись! — окинув установленную на подставке искусственную ель, монстр подпрыгнул от предвкушения и повернулся к котам. — Чё, жирные, готовьтесь. Думаете, кто тут все шары обвалил? Вы, вы, морды. Кроме вас тута никого и не было.

Договорив, он с размаху прыгнул на ёлку и принялся её трясти.

— Во-о-о, чё, верхушку купила, наконец? Дорогая небось? Была.

Раздался грохот, и слетевшая с верхней ветви серебристая пятиконечная звезда разбилась вдребезги, осыпая осколками испуганных котов, похожих друг на друга, словно братья.

Один из них, с белым подбородком, заскрёб по полу когтями, силясь в мгновение сорваться с места. А второй, — тот, чей лоб будто аккуратно мазнули светлой краской, — разом влетел в приоткрытую гардеробную и, затаившись