накопить — и наступит новая, настоящая жизнь. И только в тот момент счастье заполнит меня всего и без остатка!

Он говорил без остановки, то кляня себя, то утешая, не подозревая, что за его пылким откровением наблюдают. А потом плакал, и плакал, и плакал…

«Вот те раз, вилкой мне в глаз! Ну уж нет, стекло дуть — оно и полезно, и для психики безопасно. Ничего не скажу Мирке», — решил Прец и, медленно отодвинувшись от окна, бесшумно спрыгнул в траву.

Злорадная мысль гнала обратно в таверну, чтобы рассказать, раскрыть глаза на любимца публики, пускающего пыль в глаза. Прец представил, как в ужасе раскрывает рот Прун, и прыснул в кулак.

Но взбудораженное песнями сердце, если б имело голос, непременно бы шепнуло: «Не строй на чужой беде счастье». И Прец с ним согласился.

Уж слишком волшебным был вечер и чересчур сладкой мелодия. А в словах — горьких, пропитанных страданием — было то единственное настоящее и искреннее, что имелось у бывшего орка Флофа, ставшего эльфом Флофимэрэлем.

— Да и вообще… — Прец засунул руки в карманы и зябко поёжился. — Как там, Прун говорил, при входе указано? «Коль сижу в таверне «Гусь» …», — кайт глянул на прибитую к косяку дощечку и, прочитав, хохотнул: — «…обязательно напьюсь». Брат, ну ты и гад! Развёл меня, как девку. Тьфу, стихами уже заговорил, — махнул рукой мужичок и, улыбнувшись, посмотрел на небо. На небосклоне показалась падающая звезда и, подмигнув, растворилась в темноте. — Красота какая! Август. Ох ты ж, надо было желание… Тьфу. Ладно. Мож другой кто успеет, и ему повезёт.

Кайт Прец не догадывался, что в этот момент у окна на втором этаже таверны стоял менестрель и, разглядывая небо, мечтал. А менестрель не догадывался, что он — именно тот, кто успел.

Три части чести

Вечером в деревне всё было как обычно: ещё до заката в стойло загнали коров и подоили; скирды укрыли от обещанного ведуньей

Водолиной ночного дождя; запыхавшихся, выпачканный пылью и песком детей насильно отмыли в бочках, для порядка пригрозив в другой раз оставить на съедение Водяному, — мол, не отличит даже от навок и русалов. Медленно клонившееся к горизонту солнце на прощание осветило окрестности багрянцем, что только подтвердило слова Водолины: быть дождю.

А уже утром, громко шлёпая по лужам, ученица ведуньи, по совместительству её дочь

Альдонка, выбежала с первыми лучами, чтобы собрать лунных лекарственных трав. И увидела, как высоко в небе, разместившись ровно над деревней, парит огромный замок, опоясанный каменной оградой. Острые шпили на крышах башенок разрезали тучи, а трепыхающиеся на ветру флаги норовили спеленать угодивших в них летучих мышей.

Ахнув, Альдона выронила подготовленный для сбора мешочек, и со всех ног помчалась к матери. Раз уж сам царский кремль заявился в деревню, стоило оповестить жителей; но тихонько, без лишней суматохи.

— Маменька, маменька! — жарко зашептала Альдона, протискиваясь в узкую тёмную коморку за домом, где обычно ведунья толкла в ступах травы и заготавливала микстуры. — Ты тут?

— Тут. Принесла лунарию? — откликнулась Водолина, выискивая что-то в пыльном сундуке.

— Лу… Нет, не нашла. Там такое, маменька, скорее, надо рассказать…!

Водолина рассерженно повернулась к дочери. В руках у неё блестел чёрный глянцевый шарик.

— Что ты затараторила? Пожар, что ли? — она повела носом. — Нет, не чую.

— Царь, маменька, сам Царь!

— Что ты мелешь? Какой Царь?

— Наш единый, Индрик-Царь! Клянусь, сама посмотри! — Альдона махнула рукой в сторону неба. — Ой, маменька, не знала я, что замок у него летает по воздуху, как птица! Что за диво дивное, никак, ворожба замешана! Но сильная какая, разве можно промышлять подобным?

— Можно тем, кого ветер слушает, — буркнула Водолина, убирая обратно в сундук дрожащий шар. — Только не Царь это, раз ажно замок пожаловал. Царица. То-то я удивилась, что полозево яйцо пробудилось, стучать начало. А оно вон что! Мать свою, змеюку подколодную, учуяло.

— Кого? Чего? — раскрыла рот Альдона, но Водолина отмахнулась: — Пойдём. Молчком токмо, чтобы не разбудить кого. Неча слухи плодить.

Они вышли из коморки, и ведунья, плотно закрыв дверь, опустила до упора щеколду. То ли чтобы никто без спросу не наведался, то ли чтобы не выбрался.

Но не успели ступить и шагу, как навстречу им вышел староста села. Видимо, и ему не спалось по утру — сумел разглядеть кремль у кромки леса, и, растолкав пекаря с мясником, накрыл стол. Не каждый день царские сооружения прилетают.

Тяжёлые ворота замка открылись, выпуская похожие на муравьёв фигуры. Спустя минуту фигуры эти выросли, превратившись в женщину с короной на голове и трёх детей.

— Здравствуй, народ. Здравствуй и ты, Водолина, — прошелестела Царица, шагая по воздуху вниз, как по ступеням.

За ней, цепляясь за платье, спускались два прелестных мальчика. Чуть отставая от них, подражая матери, чинно следовала худенькая девочка. Она изредка морщила крошечный носик, разглядывая окрестности, и томно обмахивала себя ладошкой.

— Здравствуйте, Ваше Величество, Царица Ветролова, Владычица Трёх Частей Света и Всех Ветров, — с издёвкой откликнулась ведунья. — Надеюсь, не утомились вы путешествием в края наши. А ежели утомились — летите поскорее домой. Негоже особам знатным перетруждаться.

— Отнюдь. Я рада оказаться среди верных подданных. Познакомьтесь: цесаревич Арсений, царевич Артемий, царевна

Златослава, — представила Царица, и дети с готовностью выступили вперёд, разглядывая горстку селян. От них исходил тёплый пряный воздух, словно маленькие огоньки полыхали в душе.

Взгляд Водолины чуть подобрел. Она улыбнулась малышам, и те, вопреки своему положению, зарделись. Лишь царевна горделиво приподняла подбородок.

— Добро пожаловать. Детей мы любим и чтим: они не токмо наше настоящее, но и будущее, и за грехи расплата. Познакомьтесь и вы. Дочь моя, Альдона.

Альдона неловко поклонилась, а затем, решив, что этого мало, попыталась сделать реверанс, но чуть не оступилась.

— Какая красавица! Стать, манеры — истинная леди! Скажи, милая Альдона, сколько тебе лет?

— Тринадцатая весна пошла, — ответила вместо девочки Водолина. — Ровно столько же, сколько мы не виделись с вами, Ваше Величество.

— Как чудесно! Почти невеста! Ах, Альдона, клянусь, претендентов на твои руку и сердце в Южной Части будет столько, что, если каждому устраивать аудиенцию по полчаса, мы закончим лишь к твоему совершеннолетию!

Водолина недобро прищурилась и понизила голос. Так, чтобы слышно было лишь Царице:

— Чудно изъясняешься, как и подобает знати. Другой бы кто от сладких речей опьянел. Да только ты взаправду забыла, вестимо, кто я. Давай как на духу, Ветролова. Зачем пожаловала?

— Не могу я осмотреть владения разве? —