Я согласился служить Наследнику по двум причинам. Во-первых, в общении с ним я наконец-то мог быть самим собой, я словно встретил родственную душу. Наследник принял меня как брата. Такое тёплое и открытое отношение сразу подкупило и сделало меня его верным соратником. Во-вторых, он объяснил мне, что его задача состоит в том, чтобы помочь человечеству быстрее прийти к «просветлённому существованию», ибо в духовном развитии людей заинтересованы высшие силы. Он много рассказал мне такого, из-за чего я совсем по-иному стал смотреть на саму жизнь. Это стало для меня истинным откровением. Наследник покорил меня своим умом и необыкновенными знаниями. Его семья обладала реальной силой и властью, но при этом ни он сам, ни его сыновья никогда не были публичными людьми. Никто из них не занимал общественных постов, никто не был замечен в участии в политической жизни, их имена не упоминались в прессе, и так далее. Чего бы они ни добивались - они всегда действовали исключительно через подставных лиц.

- Похоже, вы говорите о Ротшильдах. Или Рокфеллерах.

- Не гадай, мой мальчик. Это бесполезно. Одно скажу. Те, чьи имена и лица известны, – они однозначно не принадлежат к элитным семьям. Те, кто на виду, – актёры. Драматурги и режиссёры всегда сидят в темноте, и они либо пытаются внести хоть какие-то коррективы, либо безучастно наслаждаются спектаклем. Самое ужасное, что семьи частенько конфликтуют между собой, хотя – что поразительно – преследуют в принципе одни цели. Впрочем, всё это сложно, и лучше тебе этого вообще не касаться.

Итак, я прибыл в Россию под именем Михаила Липецкого. И сразу выяснил, что Наследник заблуждается. Никаких революционных настроений в стране и близко нет. Напротив. В первые дни войны в воздухе витал всеобщий дух патриотизма. К тому же экономика Российской империи демонстрировала чудеса роста. Люди, простой народ, с каждым годом жили всё лучше и лучше. Серьёзно. Я прожил в Петербурге несколько недель, а затем, заскучав, записался добровольцем на фронт.

Следует заметить, мне всегда нравились русские. Они словно дети. Даже не дети, а подростки. Так мне всегда казалось. Но русские люди всегда мне были близки по духу. Их инфантильность и эдакая истероидность в соседстве с плохо скрываемым комплексом неполноценности – всё это импонировало мне. В русском человеке легко уживаются несовместимые вещи. Мания величия и комплекс неполноценности. Простодушие и лукавство. Открытость и замкнутость. Русские любят веселиться, но при этом никогда не бывают счастливы. И в литературе, и в самой жизни русский тип самый парадоксальный – добрый убийца, порядочная проститутка, грешный поп и еврей-антисемит…

Ко всему прочему, даже если б страна действительно находилась на краю революции, то как я один мог её предотвратить? Я тогда, несмотря на весь свой жизненный опыт, не догадывался о том, что один человек – один! – в нужном месте, в нужное время – это уже немало. И способен совершить то, с чем не справились бы и тысячи людей.

Кстати, революция случилась неожиданно не только для простых, так сказать, обыкновенных граждан. Революция была полной неожиданностью даже для профессиональных заговорщиков и революционеров. Скажем, Ленин за две недели до февральских событий, выступая в Швейцарии на собрании рабочих, авторитетно так заявил, что революция в России непременно свершится, в этом нет сомнений, но его поколение, – сказал Ленин, – не доживёт до тех светлых дней. Революционеры, скорее, воспользовались ситуацией. Ленин и его банда умели действовать быстро, особенно в мутной воде.

Весть о революции застала меня на фронте. Самое интересное, что о творившемся в Петрограде мы узнали из вражеских листовок, которые сбрасывали на расположение наших частей с германских самолётов. Хитрожопые немцы призывали наших солдат бросать оружие и возвращаться домой. Ходили слухи, что царь отрёкся от престола и власть перешла в руки Временного правительства.

Армия постепенно начала разлагаться изнутри. У нас там и до этого проблем хватало, а тут!.. Создавались солдатские комитеты, солдаты сами выбирали себе офицеров. Это было по меньшей мере глупо. И дико. Воевать солдаты не хотели. Приезжающие на фронт большевики свободно агитировали. «Там, - указывали они в сторону германцев, - в окопах сидят ваши товарищи по классу – такие же рабочие и крестьяне, а классовые враги в другой стороне. Поверните ваши штыки против классовых врагов на внутреннем фронте!»

Дезертирство стало повальным. А там, в тылу, творилось чёрт знает что!

О падении Временного правительства мы узнали из газет. Армия, как и вся страна, потонула в болоте беспорядка и неразберихи. Империя погружалась в хаос. А ведь Столыпинская реформа могла за двадцать лет сделать из России самую мощную сверхдержаву.

- Ой, да перестаньте! Это популярная сейчас версия, но знать наверняка мы не можем. Вы как автор всяких бульварных жёлтых изданий. «Если бы не ранняя смерть Есенина, он бы затмил самог Пушкина». Или вот я помню читал: «Если бы после Сталина Берия пришёл бы к власти, горбачёвские идеи и реформы наступили бы на тридцать лет раньше». Так говорить нельзя. Глупо! Нам не дано знать. Сколько было реформаторов, которые вдруг – резко – поворачивали круто вспять.

- Слушай, я в таких вопросах не силён.

- Так и не говорите того, чего не знаете. Нечего! (пауза) Извините, что перебил вас… Продолжайте.

В восемнадцатом году я вступил в ряды Добровольческой армии, сформированной для борьбы с Советской властью. Знаешь, сейчас есть десятки разных мнений по поводу того, почему большевики одержали победу над белыми. А что тут, собственно, думать и гадать? В белом движении не было единства. Кто-то воевал за восстановление монархического строя, кто-то за конституционную демократию, кто-то за единую и неделимую Россию, а кто-то за свободу. Народ был против нас, потому что мы не давали пустых обещаний. А большевики обещали народу золотые горы: рабочим – заводы, крестьянам – землю и всем-всем-всем – свободу, равенство и братство.

Каледин в своё время справедливо заявил: «Население не только нас не поддерживает, но настроено к нам враждебно». Каледин, как известно, застрелился. Потому что не мог воевать против собственного народа. Идеалист. Идеалисты всегда проигрывают. Их поражение предрешено с самого начала. И они это знают.

В начале Гражданской войны нас было совсем мало. Катастрофически не хватало вооружения, боеприпасов, тёплых вещей и сапог. Красные называли нас буржуями, а мы были нищей и голодной армией.

Отчего мы проиграли? Да я удивляюсь, как мы продержались так долго!

Вот, скажем, оборона Крыма.