И если видит теперь Крица, как в небе падают звездочки, то знает, что это плачущий Божич играет с небесной пращей.

Клоп

— Я не буду забирать труп! — в который раз повторил низкорослик в очках. Метрдотель, старый, но ещё энергичный человек с большим животом и бульдожьей челюстью, приложившись на стол вновь заявил:

— Мы не можем похоронить вашу жену.

— Не жена она мне больше! — заорал низкорослик.

— Поймите же, нет такого закона, который разрешает похоронить иностранца на нашей земле. Вы обязаны забрать тело и сопроводить его до аэропорта. Мы готовы оплатить трансфер. Пожалуйста, согласитесь. Вы разрываете мое сердце.

— Нет!

Метрдотелю от усталости стало плохо. Сначала потерялся сотрудник Исмаил, молодой менеджер двадцати лет, недавно устроившийся в его «Кемер Бич Лара». Тем же вечером с просьбой разыскать жену обратился мужчина по имени Бурак, гражданин Британии. Искали весь день по территории отеля, уже собрались от безнадежности вызвать полицию, но помог случай: в одном номере пожилая немецкая пара пожаловалась на клопов под кроватью.

Уборщица побежала в дальнюю подсобку за инсектицидом, но отворив ключом кривую, скрипящую и не поддающуюся дверь, обнаружила нагое, мужское, чрезвычайно волосатое тело. Замешкавшись секунду, она в отвращении хлопнула дверью, ринулась на ресепшн и десять минут трепыхалась про современные, полностью развращенные нравы.

Шум привлек внимание унылого Бурака. Он, видимо чувствуя, как на его голове обильно расцвели рога, побежал в подсобку быстрее обслуги, запутался в шланге и впечатался в стену. Руки и ноги барабанили по двери, стене и менеджерам, которые в страхе пытались убрать от греха подальше ревнивца. Метрдотель, с большим животом наперевес, взял лапищами низкорослого мужчину и, словно бутылку шампанского на вечеринке, принялся его трясти, дабы привести в чувство.

Ошалевший от такой дерзости и энергичной встряски Бурак впал в замешательство, чем и воспользовалась отельная обслуга.

— Открывай! — громко распорядился метрдотель.

Свет, проникший в подсобку, был слабым — с моря двигалась гроза, черная, ветреная, не сулящая ничего хорошего. Но тусклого луча хватило, чтобы увидеть округлую заднюю часть мужского тела, бледную и мохнатую, уставившуюся на людей из темной комнаты.

— Исмаил! Уволен! — метрдотель взмахнул указательным пальцем в небо, как бы презрительно указывая на стыд и позор, устроенный им. Но на вторгшихся людей, как и на реплику своего начальника Исмаил никак не ответил. Все ожидали дальнейшей реакции метрдотеля, а потому затихли в ожидании. Мгновение затянулось. Вытащив белый платочек и прижав к носу, метрдотель прошел внутрь, неуклюже ступая в темной комнате, споткнулся обо что-то, взмолился, а после вернулся и нащупал включатель.

Лампа вспыхнула. Даже за спиной начальника прислуге виделось, сколь ненормальным было положение. Человек-бульдог живо потрепал Исмаила за плечо, потом повернулся к женщине; лежавшая на столе, с прижатой к стене головой, чуть наклоненной вниз, с раскрытой грудью и вздернутым кверху платьем, едва прикрывавшей неприличное место, она так же, как Исмаил, лежала неподвижно, с пугающим стеклянным взглядом. Нахмурившийся метрдотель бросил в неё первое попавшееся тряпье из стиральной корзины, обернулся, побил ладонью по карманам брюк Исмаила, что-то извлек и положил к себе.

— Они мертвы.

— Что? — искренне удивился Бурак.

— Мертвы. Тела остыли. Вызвали полицию? Закройте дверь на ключ, и всё опечатайте., — он обернулся к овдовевшему. — А вы, как вас по имени?

Мужчина попробовал проникнуть в место его позора, но на пути ему встали люди из прислуги. Он сумел рассмотреть мертвую жену и спину человека, с которым она, по всей видимости, ему изменяла весь отпуск.

— Ваше имя?

— Бурак…

— Пойдемте, Бурак.

Пять часов для метрдотеля прошло в тягости. Бурак поначалу сидел в кресле с видом контуженной рыбы, но время развивало этот факт, как будто ядовитый цветок раскрыл свой бутон. Человек почувствовал досаду, что ему не суждено отомстить неверной женщине. Злость и гнев снова искали выход из его сердца.

Бурак принялся жаловаться, ругаться с метрдотелем, предъявлять ему претензии за жену. Метрдотель, как мужчина, повидавший всякое в отелях и знавший многие курьезы от туристического народа, по-мужски сочувствовал наивному низкорослику, как отец похлопывал по коленке и передавал горячий армаду. Ему самому было интересно, почему в истории с адюльтером виноват отель, а не рогач и его жена.

Метрдотеля беспокоило, что слух о трупах быстро разойдется по номерам, люди поймают то заразное чувство страха, возникающее при виде чего-нибудь мерзкого, попросят расчитать и съедут куда-нибудь в другое место. К коллегам. К конкурентам. И потом, полиция запросит инспекцию всего здания, помещений, инвентаря, персонала, а в любой проверке легко придраться к какой-нибудь мелочи, придирки придется подмазать…

«И где ж мне взять столько денег, если едва выходим в прибыль, — признался метрдотель. — После пандемии откуда ж мне взять лишние деньги? Нет, этот Бурак должен уехать с трупом завтра же!»

За окном порывистый ветер беспощадно мучал кипарисы, дня как будто не бывало. Сидели при свете ламп.

— Я для неё ничего не жалел! — признавался Бурак, держа руку на сердце. — Просила одежду — покупал, требовала отдыха — и вот, пожалуйста, билеты взяты, неделя в Кемере. А сколько было потрачено тут, и не счесть: на шезлонги, на крема, на итальянский лёд и пломбир, а ещё на пахлаву, горы пахлавы, я столько никогда не видел пахлавы за жизнь, сколько съела моя жена! А я ведь турок!

— Дорогой, нужно вернуться к обсуждению. Ей-богу, нужно вернуться. Понимаю, догадываюсь о ваших чувствах, но примите и мое положение. Умоляю, вы должны забрать труп, и крайне желательно, чтобы это случилось завтра утром, когда прекратится гроза и полицейские завершат протокольные мероприятия. Вы понимаете?

— Нет! Она изменщица. Гнусная змея недостойна находиться со мной рядом и после смерти.

— Но мы не можем её похоронить здесь, она не гражданка Турции…

И снова круг повторился. Бурак рассказывал, сколько денег вложено в Клавдию, как ей позволили сэкономить, живя в квартире без платы за электричество. А готовила негодная жена, по его словам, стабильно три раза в день, и помногу.

— На счетчиках такие цифры набегали, просто ужас: за воду, за электричество, а ещё товарные закупки в Asda. И что? Как она оплатила мне за такую доброту, какой монетой? Бордельной, во! А каков позор?

— Вам нужно… вам нужно забрать её с собой, дорогой.

Тактичный стук в кабинет.

— Простите, Юнус Эмре, могу войти? — менеджер виновато улыбнулся. С него капала вода, в руке он держал белый сверток. — Меня просили передать. Начальник полиции не может прислать машину. Только завтра.

— Ей-богу, они хотят меня обанкротить, — возмутился метрдотель.

— Но обещали утром.