– У меня назначена встреча с детективом-инспектором Саттон.

Девушка вежливо улыбнулась:

– Да, она звонила. Сказала, что скоро будет здесь. Вы пока посидите.

Эмили кивнула и отошла от стойки. В ее сумочке, в прозрачном полиэтиленовом пакете лежали конверт и записка. Она додумалась положить их в пакет лишь после того, как они побывали в ее руках, после того, как она держала их, как дышала на них, пытаясь ощутить оставленный сестрой запах. Первоначальный шок прошел, и теперь голова гудела от вопросов.

Неужели Зои приходила к ней домой? Тогда где же она? Почему не вернулась домой? Значит ли это, что она жива? И как она могла так поступить с ней? Заставить ее пройти через год страданий, страха, неведения… Неужели Зои насколько жестока?

Сидя в полицейском участке, Эмили вспомнила те первые полные ужаса дни. Джеральдин Саттон приехала домой к ее родителям, чтобы встретиться с семьей пропавшей девушки. Полицейские постоянно звонили в дверь, чтобы задать новые вопросы или держать в курсе расследования. Почти каждый день в доме родителей появлялась офицер полиции по имени Рут, одна из задач которой состояла в том, чтобы отпугивать от входной двери журналистов. В те первые недели пишущая братия жаждала продолжения истории: «тело найдено, идет расследование убийства»…

Эмили временно, на пару недель, вернулась домой – морально поддержать родителей и при необходимости помочь им ответить на любые вопросы. Она была искренне благодарна Рут, что та всегда находилась рядом.

Лицо Зои постоянно смотрело на них с телеэкрана. Эмили знала: если сестра увидит фото, которое родители передали полиции, она наверняка придет в ярость, а все потому, что на этом фото у нее на лбу виден прыщик. Первые недели ожидания и надежды, что полиция вот-вот найдет Зои, были самыми напряженными в жизни Эмили. Затем их поначалу кипучая деятельность медленно, но неуклонно сошла на нет. Репортеры как будто испарились. Рут перестала приходить. У полиции не было зацепок. Зои растворилась в воздухе…

Сглотнув комок в горле, Эмили попыталась успокоиться. Обнаружив конверт, она тотчас же позвонила Джеральдин Саттон и попросила о личной встрече, сказав, что кое-что нашла. Детектив согласилась увидеться с ней через час. Эмили шла в участок на автопилоте, слепо и оцепенело.

Наконец, увешанная блестящими пластиковыми и бумажными пакетами магазинов – «Некст», «H amp;M», «Карен Миллен» и «Хауз оф Фрейзер» – прибыла Джеральдин Саттон. Она кивнула Эмили и подошла к стойке дежурной:

– Не могли бы вы поставить это к себе? Я заберу их позже.

Дежурная взяла у нее сумки, и Саттон повернулась, чтобы поздороваться с Эмили.

– Прошу прощения. Я приглашена на свадьбу и не могу найти ничего подходящего. Вы не поверите, но когда я начала здесь работать, у меня был десятый размер [12].

Эмили улыбнулась. Она считала Джеральдин Саттон весьма привлекательной женщиной. Хорошие формы, слегка загорелая и сияющая кожа, густые темно-каштановые волосы, лицо, которое почти не требовало макияжа, чтобы подчеркнуть красоту больших карих глаз и полных губ. То, что у нее был десяток кило лишнего веса, ничуть умаляло ее привлекательности. Эмили знала, что ей уже за сорок и у нее двое детей до четырех лет. С тех пор как Зои пропала, Джеральдин стала частью ее жизни. Эмили не раз плакала на плече этой женщины.

– Не хотите чашечку кофе? – спросила детектив. В здании управления не было комнаты для допросов, поэтому, возникни вдруг необходимость записать разговор, им пришлось бы идти в другой участок. Но сейчас подойдет и кафе. Они не раз встречались в таких местах, когда Эмили хотела узнать о ходе расследования.

Они зашагали по Манверс-стрит в сторону железнодорожного вокзала, пересекли площадь Брунель и вышли к заведению под названием «Грейз». Большой современный ресторан-бар, построенный вокруг арок железной дороги, он был популярен у любителей наблюдать за поездами, поскольку зона ожидания на открытом воздухе была отгорожена перилами, примыкавшими к платформе номер два.

В окно было видно, как к платформе подъехал скоростной поезд. Двери вагонов открылись, выплескивая поток пассажиров. Поскольку утренние часы пик уже прошли, бо́льшую часть этой толпы составляли туристы, прибывшие посетить знаменитый город.

Женщины прошли в дальний конец ресторана, к столику с полукруглой кожаной кушеткой, где можно было удобно расположиться. Эмили заказала чай с мятой, надеясь, что напиток согреет ее горло. Джеральдин заказала карамельный латте и тосты.

– Умираю с голоду. Я пропустила завтрак в надежде на то, что смогу влезть в платье четырнадцатого размера [13].

– Вам не нужно худеть, – сказала Эмили.

– Вам легко говорить, когда вы стройны, как тростинка. – Джеральдин придирчиво посмотрела на нее. – Хотя я рада сказать, что вы больше не выглядите так, будто вас вот-вот сдует ветром. Отлично выглядите, Эмили.

Та окинула себя критическим взглядом:

– Хотелось бы надеяться… Кстати, спасибо за цветы.

Месяц назад, в первую годовщину исчезновения сестры, Джеральдин послала ей цветы – скромный подарок, призванный уменьшить ее печаль, – чем крайне удивила Эмили. Этот жест не вязался в ее представлении с сотрудником полиции; очень хотелось надеяться, что это не попытка загладить вину за то, что Зои до сих пор не найдена. Она ни в чем не винила Джеральдин.

– Пожалуйста.

Подошел официант, поставил напитки и тарелку с тостами, и пока он не отошел от их столика, обе женщины молчали.

– Итак, – сказала Джеральдин. – Что вы нашли?

Эмили положила на стол прозрачный полиэтиленовый пакет. Она вложила в него лист бумаги так, чтобы записку можно было прочитать, не вынимая.

– Господи… И когда вы это получили? – Джеральдин изумленно посмотрела на Эмили.

– Я нашла это сегодня в девять утра. Я вернулась с работы, потому что у меня болела голова. Конверт был прикреплен к фоторамке с фотографией Зои, а сама рамка, вместо того чтобы стоять на своем обычном месте, почему-то оказалась в другой комнате. – Эмили не стала говорить, что, возможно, рамку переместила она сама. Она не хотела ничего напутать.

Джеральдин удивленно разинула рот. Брови ее поползли на лоб.

– В вашей квартире? Кто-то побывал в вашей квартире? Вы хотите сказать, что это не бросили в прорезь для почты в вашей двери?

– Нет, – со вздохом ответила Эмили.

Глаза Джеральдин впились в записку.

– Вот это сюрприз, скажу я вам… Совсем не то, чего я ожидала. Вы узнаёте ее почерк?

Эмили пожала плечами:

– Написано заглавными буквами, поэтому трудно сказать. Может быть… Она называет меня сестрицей. Да, она так меня называла… Неплохо бы найти старую открытку на день рождения или что-нибудь с ее подписью и сравнить. Наверное, вы думаете, что я знаю почерк сестры, но мы лишь слали друг другу эсэмэски. Сейчас никто не пишет от руки, все печатают. Нужно будет перебрать ее вещи, вдруг что-то найдется…