— Я подумаю.

— Хорошо. Спасибо, Кларенс. Я уже слышу, как вы говорите «да». Еще раз примите мои глубочайшие соболезнования по поводу утраты Дэниты.

Кларенс положил трубку и покачал головой. Он еще больше утвердился в своем глубоком недоверии к политикам: демократам, республиканцам, нейтралам — не имеет значения. Было просто невозможно поверить в то, что эти парни занимаются чем-то другим, кроме попыток удержаться у власти, состричь побольше шерсти и извлечь побольше выгоды. Они печально известны своим заискиванием перед журналистами, когда становятся очень дружелюбными. Репортеры отпускают по этому поводу шутки, но Кларенс видит, что они, сами того не осознавая, поддаются политическим чарам. Однажды он твердо решил не тратить время на неофициальное общение с любыми политиками, если только не будет уверен, что сможет получить от них больше, чем они от него. Политики... Паттерсон, репортер «Трибьюн», переведенный в столицу штата, однажды сказал: «В мире есть две вещи, процесс производства которых ты не захотел бы увидеть: колбаса и законы».

Кларенс не имел ничего против законов — он не доверял законодателям. Нужно было работать над новой заметкой, и он изо всех сил старался не поддаваться мыслям, осаждающим его разум.

Завтра предстоит встреча с детективом Олли Чандлером.

ГЛАВА 5

Было шесть утра. Готовясь к процедуре бритья и душа, Кларенс пил крепкий кофе. Он стоял перед аквариумом с морской водой и наблюдал за тем, как от поднимающегося из чашки пара запотевает стекло. Мимо плавно проплыла стайка красивых желтых хирургов, в то время как красно-белая рыба-лев, зловеще вращая похожими на перья шипами, патрулировала участок, который явно считала своим владением. Трудно поверить, что такая красота может быть смертельно опасной.

Кларенс любил порядок и красоту подводного мира — мира, где он мог контролировать температуру и чистоту воды, растительность, корм и декорации. И даже его обитателей. Мир, которым не трудно управлять. Мир, полностью зависящий от него.

Самым драгоценным приобретением Кларенса была Эли

— маленькая пятнистая мурена. Сейчас она пряталась в темноте и выжидала момент напугать ребенка одного из гостей, подошедшего к аквариуму и постучавшего по стеклу, невзирая на просьбу не делать этого. Кларенс усмехнулся при мысли о том, что Эли больше напугана, чем дети, для которых она стала легендарной угрозой.

Кларенс рассматривал сверкающего сине-оранжевого морского ангела и сине-зеленого длинноносого губана. Он наблюдал за тем, как бело-оранжевая рыба-анемон с двумя полосками на боку то стремительно прячется, то не менее стремительно вылетает из своего импровизированного дома. Кларенса иногда удивляло, что эти рыбы могут жить в таком маленьком искусственном мире. Должно быть, они мечтают о полном опасностей океане, для которого и были созданы, а не для этой клетки. Впрочем, они, конечно же, ни о чем не мечтают. Протянув руку, чтобы всыпать в воду корм, Кларенс был уверен, что рыбы в этот момент жаждут заглянуть за искажающее стекло и рассмотреть того, чей смутный образ они видят только издалека

— их опекуна, дающего им пищу и следящего за средой их обитания.

Кларенс вытер рукавом отпечаток пальца со стекла. Теперь мир, которым он правил, выглядел безупречно. Вы, несчастные немые твари, даже и не догадываетесь, чего лишены. Вы не мо-

69

жете представить великий океан. Все, что вы можете видеть,

— это ваш маленький искусственный мир, и ничего больше.

Приняв душ, Кларенс совершил ежедневный ритуал одевания контактных линз. Люди носят линзы по разным причинам. Кларенс Абернати делал это потому, что очки подчеркивают ущербность. Если позволяешь увидеть свою слабость, то ты

— плохой стратег. Именно поэтому большинство его знакомых даже не подозревали о том, что он — диабетик, сидящий на инсулине. Теперь настало время анализа крови на сахар. 132. Неплохо. Чуть-чуть выше нормы. Кларенс достал из холодильника два флакона с инсулином, воткнул тоненькую иглу шприца во флакон с надписью «Гумулин U» и набрал двенадцать единиц лекарства. Затем он тем же шприцом извлек пятнадцать единиц «Гумулина R», поднял левой рукой край своей футболки и сделал инъекцию в живот. Теперь можно и позавтракать. Что там у нас? Хлопья с молоком.

Еще одним физическим изъяном Кларенса был, по словам врача, «аномальный трихроматизм» — одна из разновидностей дальтонизма, когда видишь весь диапазон цветов, но воспринимаешь их не так, как человек с нормальным зрением. Особенно много мороки было с оттенками зеленого, которые Кларенс часто путал с желтыми. Иногда это становилось источником некоторого раздражения, как в том случае, когда он перепутал два сорта яблок и вместо «Голдена» привез домой «Грэнни Смит».

Кларенс тщательно скрывал трещины в своих доспехах. Когда ступаешь на территорию врага (что, по его мнению, он делал ежедневно), это — вопрос жизни и смерти. Особенно сегодня. Когда заметка будет окончена, ему предстоит отправиться в главное полицейское управление и потребовать от Олли Чандлера ответить на ряд вопросов.

Кларенсу не терпелось сразу же отправиться на эту встречу, но все же он решил сначала почитать Библию — может Бог учтет это и ускорит выздоровление Фелиции.

«Провозгласите и востребуйте Божьи благословения, — вспомнились ему слова проповедника из его бывшей церкви.

— Иисус хочет вашего блага, — говорил он. — У вас нет денег и здоровья только потому, что вы не просите об этом. Бог заботится о Своих детях».

Проповедник тогда приводил не много цитат из Библии, но Кларенсу хватило и тех, которые он уже знал.

«Что же, Бог, я провозглашаю выздоровление Фелиции. И я

70

требую его. Я требую Твоего исцеления для нее. Я не знаю, почему Ты позволил умереть Дэни, но верю, что Ты не позволишь умереть Фелиции. Я верю, что Ты сдержишь Свои обещания».

В семи километрах от дома на углу Бернсайд и Пауэлл-стрит Кларенс затормозил на красный сигнал светофора. Его рука свешивалась через опущенное стекло. Повернув голову, он встретился взглядом с молодой женщиной за рулем белоснежной «Тойоты Камри» слева от себя и сразу же услышал знакомый глухой стук закрывающегося центрального замка.

Проезжая перекресток, он взглянул в зеркало заднего обзора. Что в его облике так пугает людей? Конечно, Кларенс выглядел старше своих сорока двух, и, глядя на грубую, обветренную кожу его лица можно было подумать, что он перенес много трудностей и жизненных тягот, но он совсем не был похож на убийцу, грабителя или насильника. Разве не так?

Кларенс посмотрел на свои сжимающие руль руки.