за рулем колхозной машины, но шоферил неудачно. Совершил аварию, и сам едва не погиб. После этого стал ремонтником. Это парень работящий, бесхитростный и веселый.

После короткого отдыха Ыдырыс первым подошел к пило, которая полностью ушла в толстое еловое бревпо, кивнул напарнику:

— Взялись!

Болотбек нехотя поднялся.

— Да что мы хуже других! — вдруг вскричал Ыдырыс, ударив шапкой о спег. — Чудак ты, смотри, — там же старики работают.

Болотбек начал с силой тянуть пилу, наблюдая, как из-под нее сыплются опилки. Ноги его подкашивались, руки отяжелели, дышать становилось все труднее. Ыдырыс качался в его глазах, словно отраженный в неспокойной воде. Но Болотбек дал себе слово не сдаваться и держался изо всех сил.

Наконец, пила прошла весь ствол и с хрустом врезалась в наст. Пильщики с облегчением вздохнули, расправили затекшие спины. Ыдырыс тут же вытащил папиросу, чиркнул спичкой о коробок. И вдруг что-то твердое и холодное ударило его по ладоням. Обернулся назад, — на стволе поваленной ели стоял смеющийся Молдакун. Ыдырыс мгновенно слепил ответный снежок и с силой метнул в Молдакуна. Тот увернулся, и снежок точно угодил в плечо Асанкула. Асанкул бросил работу, и, показав издали Ыдырысу огромный кулачище, тоже потянулся за снегом. Вскоре на всей площадке разразилось настоящее снежное побоище. С шумом летели и при падении с треском ударялись плотные белые ядра, отовсюду раздавались возбужденные возгласы. В самый разгар схватки послышался окрик старого Сыды, который не участвовал в веселье:

— Лесник!

Игра так же быстро, как и началась, угасла. Весело галдя, лесорубы снова взялись за топоры и пилы, наблюдая за дорогой. Маленькая фигурка наездника постепенно приближалась. Но всадник почему-то не стал подниматься к лесорубам, закричал снизу, а что — разобрать было нельзя.

— Я же говорил, что он сильно перепугался, — сказал Молдакун.

— Эй, киньте ему аркан, — советовал Касым, — пусть поднимается по аркану!

— Это все Ыдырыс виноват. Лесник теперь не подойдет к нам и на длину аркана, — пошутил кто-то.

Бригадиру было не до шуток. Он крикнул, чтобы Айылчиев подождал лесорубов внизу, и объявил об окончании работы. Спустившись на лошадях к дороге, колхозники увидели, что лесник страшно продрог. Пытаясь согреться, он ожесточенно бил ногой об ногу.

Темир поехал рядом с лесником.

— Сагындык Айылчиевич, — но-городскому обратился он к леснику, — просим вас в гости. Хотя у нас тут и нет семей, живем мы не худо. Поэтому не откажите, отведайте мужской стряпни.

О том же стал просить и подоспевший Чогулдур:

— Мы думаем, что тетушка Бурул не станет ругаться, если вы переночуете сегодня у нас. Куда же теперь ехать в такую темень?

Довольный Айылчиев слегка улыбнулся.

Темир стрелой вырвался вперед всех. За ним с гиканьем, крутя плетью над головой, бросился Молдакун. Другие тоже пустили вскачь застоявшихся лошадей. Рванулся вслед и тяжеловоз Айылчиева, отчего тот едва не вывалился из седла. Лесник с трудом удерживал коня. Откормленная лошадь долго не могла успокоиться, мотала головой, нетерпеливо перебирала ногами. Разозленный лесник, матерно ругаясь, бил ее куда попало.

— Лошадь-то причем, — вслух удивился Болотбек, когда догнал товарищей.

Ехавший рядом Темир промолчал.

У домика Мекуша лесорубы помогли Айылчиеву спешиться, пропустили, как гостя, вперед.

— Джумаке, — у нас гость, — обратился Темир к новару, гремевшему в углу посудой.

— Добрый гость — радость для дома, — отозвался старик. — Проходите, Саке, располагайтесь поудобнее. Чем можем, угостим.

— Где же у вас здесь тёр[16]? — ревниво спросил лесник, не находя достойного себе места.

Действительно, в комнате царил полный беспорядок: у входа громоздились пилы, топоры, деревянные лопаты и вилы, возвышалась пирамида из седел; на стенах как попало были развешены всевозможные торбы, уздечки, арканы; в углу — котел, ведра и другая посуда. Во всем чувствовалось отсутствие женской руки.

— Не удивляйтесь, Саке, — сказал Джума. — Мы тут устроились но-полевому. А в народе недаром говорят, что в поле все равны — и стар, и мал. Живем в тесноте, но не в обиде. Проходите, отведайте горячих лепешек и джармы.

— А кроме джармы, Джумаке, у нас ничего не найдется? — многозначительно спросил Темир.

— Как же, как же, поищем, — засуетился старик и достал откуда-то небольшой бурдюк. — Эта буза приготовлена лучшим в аиле специалистом — тетушкой Сюйуркан.

— Ай да Джумаке, — похвалил Темир, — смотри какой запасливый. Давайте немного выпьем, Саке, согреемся. Вы же с дороги.

Когда уселись за наскоро приготовленный дастархан, Темир до краев наполнил деревянную чашку бузой и протянул ее Айылчиеву.

— Сынок, — удивленно произнес Джума, — такая доза для нашего гостя, что для слона дробинка.

Темпр, чтобы сгладить остроту, извинился перед гостем, и снова палил леснику полную чашку:

— Вот, пейте, Саке, еще.

— За ваш приезд, Саке, — добавил Чогулдур.

— А эти почему не пьют? — заев бузу холодным мясом, удостоил своим вниманием остальных Айылчиев.

— Они выпьют свое, когда дорастут до вашего возраста, — заверил гостя Касым.

Лесорубы старались не смотреть в сторону бригадира и лесника. с подчеркнутой заинтересованностью говорили о работе. Все знали про эту припрятанную бузу. Ее можно было пить только с разрешения Темира.

Чтобы запяться чем-нибудь, Болотбек включил свой портативный приемник и старался поймать музыку.

— Мы сами виноваты, — возмущенно зашептал вдруг Ыдырыс. — Айылчиева испортили заготовители, такие, как мы. Если бы все не прислуживались перед ним, он так бы не поступал.

— Ничего, мы не обеднеем, — пробурчал слышавший Ыдырыса Молдакун.

— Дело не в этом, — не согласился ремонтник. — Лесника следует проучить, чтобы он больше не зазнавался, не жадничал. Его надо угощать но-другому, — добавил он, видимо, намекая на тот случай с упавшей елкой.

— Ну что вы, сердешные, приумолкли, — забеспокоился старый Джума. — Скоро поспеет шурпа, а пока поиграйте в карты.

— А что, это мысль! — Темир глянул на лесника. — Как считаете, Саке?

— На деньги? Что ж, давайте, — обратился лесник и стал шарить у себя по карманам. — Только пусть он прекратит этот ослиный рев, — бросил Айылчиев по адресу включившего транзистор Болотбека.

Бдительный Джума, боясь, как бы по наивности своей тот не огрызнулся, поспешно попросил:

— Сходи-ка за дровами, Бокентай. Что-то огонь стал убывать.

Выключив приемник, Болотбек нехотя поплелся во двор. Там при свете луны нашел топор. Грохоча на все ущелье, начал рубить толстую еловую чурку.

Открылась дверь, и в ее просвете взметнулись клубы пара. Из них, словно добрый волшебник, вывалился на улицу Ыдырыс. С минуту он наблюдал, как Болотбек тщетно пытался расколоть огромный сучковатый чурбан.

— Чудак, такую колоду одним махом не расшибешь. Дай-ка сюда! — Ыдырыс, не спрашивая согласия, забрал топор. — Иди-ка лучше подкорми лошадей.

Болотбек влез на скирду в углу загона и стал сбрасывать вниз охапки горного разнотравного