Слезы душили ее, не давая возможности протестовать, вслух отречься от своих чувств.

Сколько раз за прошедшие годы она видела во сне, что он вот так целует ее, – и просыпалась одна! В попытке справиться с собой она вспоминала все причины, по которым ей необходимо остановить его, отказаться от желанной близости. А в это время ее губы мягко льнули к его губам, а язык, не в силах устоять против искушения, скользнул сквозь открывшиеся навстречу его теплые губы. Их знакомый вкус переполнил ее восторгом, и тихий стон наслаждения вырвался из ее горла, заглушив предостерегающий голос рассудка. Руки, вместо того чтобы оттолкнуть его, сами собой обвились вокруг его плеч, и кончики пальцев, дрожа, прикоснулись к знакомым упругим мышцам. Крошечное расстояние, разделявшее их, исчезло, и она через футболку и шорты чувствовала жар его тела.

– Льюис…

Лейси не сознавала, что шепчет его имя. В мире осталось лишь одно – ощущение его рта на ее губах, целующего их с безумной силой, которая питала ее собственную страсть. Она льнула к нему, покоряясь вторжению языка, приветствуя его нежную властность.

Руки Льюиса стиснули податливое тело, сильнее прижали к себе. Тепло и аромат его кожи зажигали в Лейси жажду еще большей близости, желание прикоснуться к нему без преграды одежды между ними.

Льюис всегда был бережным, внимательным, но и страстным любовником, и тело Лейси отвечало сейчас на его ласки так же охотно и легко, как и раньше, отбросив осторожность, о которой настойчиво предупреждало ее сознание.

Она не заметила, кто из них расстегнул пуговицы на его рубашке. Единственное, в чем Лейси отдавала себе отчет, – это бесконечное наслаждение, охватившее ее, когда она скользнула ладонями по его влажной коже, поцеловала ямочку под шеей и ощутила ответную дрожь в его теле.

Его ладони сжимали ее бедра. Она почувствовала, как напряглись его пальцы, но в следующий миг его руки уже ласкали ее, обвились вокруг тонкой талии, накрыли грудь. Под его ладонями соски отвердели, поднялись навстречу прикосновению.

– Льюис…

Она снова шептала его имя, лаская дрожащими губами теплую кожу, приникнув к его такому желанному телу. Вожделение победило здравый смысл, и вся ее защита рухнула.

Внезапно он весь напрягся и тут же выпустил ее из рук.

– Лейси, я не могу.

В одно мгновение реальность обрушилась на нее, руки упали, а лицо вспыхнуло от унижения. Господи, что же она творит?

Сама себе противная, она отшатнулась, попятилась в спасительную тень прихожей, чтобы скрыть предательское желание, которое он в ней вызвал.

– Уходи. Сейчас же, – хрипло потребовала она и добавила, когда он не двинулся с места: – Уходи, Льюис. Разве ты не видишь, что я больше не выдержу?

Гордость ее разлетелась на мелкие кусочки. Ей было все равно, что она выдает себя. В любом случае уже поздно. По тому, как она отвечала на его ласки, он наверняка понял, что она по-прежнему хочет его. Глаза ее затуманились от слез. За спиной она услышала его шаги и обернулась.

Он направлялся к двери. Прежде чем открыть ее, остановился и обернулся, чтобы бросить на Лейси последний взгляд. Она отвела глаза, не в силах выдержать этот взгляд. Он ушел. Она теперь в безопасности. В безопасности. Она горько рассмеялась. Боже милостивый, в безопасности ей уже никогда не быть.

Ей казалось, что у нее все внутри кровоточит от страсти к нему, и она ненавидела и презирала себя за это.

Лейси поднялась по лестнице, зашла в ванную и закрыла за собой дверь. Ее била такая дрожь, что минут пять она просто не могла пошевелиться.

Взглянув в зеркало, Лейси вздрогнула от того, что увидела. А увидела она себя такой, брезгливо подумала Лейси, какая она есть на самом деле, – женщиной, сексуально распаленной до такой степени, что этого разве слепой не заметит.

Слезы заливали лицо, ее бросало то в жар, то в холод, а все тело сотрясали конвульсии от пережитого волнения.

Лейси включила душ и, стянув с себя одежду, с омерзением швырнула ее на пол. Поразительно, что она, обычно столь чистоплотная, загорелась такой страстью к мужчине – и к кому, к Льюису, именно Льюису, который так ее обидел, – что забыла о пятнах краски на своей коже, высыхающих каплях пота на груди, вообще о своем неряшливом облике.

Лейси встала под душ, радуясь мощной струе на обнаженной коже, как будто, бичуя свою плоть и подавляя физическую боль, она так же подавляла и влечение к Льюису. Она отчаянно скребла тело, стирая зеленые пятна и не замечая боли.

Лейси вымыла и волосы тоже, не обращая внимания на то, что шампунь щиплет глаза. Наоборот, ее даже радовал повод вволю поплакать.

К тому времени, когда она выключила воду, тело у нее было ярко-розовым и горело от жесткой мочалки, а волосы чистыми до скрипа.

Ее сильно тошнило, а нервы, казалось, были измотаны и истерзаны настолько, что их уже не восстановить. Страшная усталость и презрение к себе переполняли ее, и она просто не в силах была постигнуть всего, что произошло недавно… Но понимала, что если бы Льюис не остановился… Рывком схватив полотенце, она уронила его, резко наклонилась, чтобы поднять с пола, и только после этого смогла обернуть вокруг тела.

Потом вытерла полотенцем волосы и расчесала, морщась и вздрагивая от болезненных рывков.

Лейси чувствовала себя слишком измученной, слишком разбитой душевно, чтобы даже думать о какой-то работе. Единственное, чего ей сейчас хотелось, – скрыться от всего мира. Скрыться от себя самой, горько вздохнула она, отправляясь в спальню. Господи, как же она сможет посмотреть в глаза Льюису?

Скинув полотенце, Лейси забралась в постель и мгновенно уснула.

Ей снились тревожные и неприятные сны, и она металась и вскрикивала.

Лейси открыла глаза в полумраке и, даже полусонная, поняла, что она в комнате не одна.

Она повернула голову и уставилась на мужскую фигуру у окна.

– Льюис!

Она не могла поверить своим глазам.

– Как?.. Что?..

Он подошел к ней.

– Я не мог не вернуться. Ты оставила дверь открытой. Я прошел сюда, наверх, и увидел, что ты спишь. Нам нужно кое-что обсудить… я тебе должен что-то сказать. Особенно теперь, когда мы, похоже, будем встречаться… как родители Джессики. Разговор, возможно, будет нелегким, но позволит прояснить обстановку.

Лейси затрясла головой. Она что, спит? Или это реальность? Отчаяние змеей вползло в сердце и свернулось там ледяным кольцом. Нет, это не плод воображения, и не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что именно привело Льюиса обратно… что именно он так настойчиво хочет ей сказать. О Боже, какая же она дура! Ну конечно, он увидел, понял, осознал, что она к нему чувствует! Конечно, он хочет теперь ей объяснить, что даже отдаленно не заинтересован лично в ней. Боже, ну почему она не была осторожнее… строже? Почему она должна пройти и через это унижение?