этого я пролежал в больнице три недели. Еды было мало, зато много мух и паразитов. Каждые три недели проводился отбор; во время большого еврейского праздника 60 % больных отправляли в газовую камеру. Отбор всегда проводили врачи СС. Меня освободили американцы 30 апреля 1945 года. Я чувствовал себя очень подавленным и стыдился своей кастрации. Хуже всего было то, что у меня не было будущего, я очень мало ел и, несмотря на это, сильно растолстел. Я услышал о процессе над врачами и посчитал своим долгом приехать и дать показания в Нюрнберге… До сих пор прошу суд ни в коем случае не публиковать мое имя, так как у меня много друзей, и я очень стыжусь своей кастрации.

Эти показания, которые приводятся практически во всех книгах на данную тему[29], настолько тронули аудиторию, что даже некоторые подсудимые в ужасе отвернулись. Остальная часть операции, как объяснил доктор Робер Леви, руководивший медицинским анализом, была столь же ужасна:

Полученные повреждения часто перерастали в рак. Я предполагаю, яички удаляли, чтобы с помощью микроскопического исследования проверить результаты лучевой терапии. […]

Эти стерилизованные парни были физически и психически повреждены. Они очень страдали, потому что радиодермит – крайне болезненное заболевание. Они стали умственно неполноценными. Это уже не мужчины, а человеческие обломки.

Не лучше обстояли дела и с девушками, только их стерилизовали раньше – в возрасте от шестнадцати до восемнадцати лет, а цыганок – даже до тринадцати, так как было известно, что они начинают половую жизнь в раннем возрасте. Рвота, нечеловеческая боль – результат всегда один и тот же.

Метод оказался неубедительным. Слишком сложный и долгий, он оказался контрпродуктивным в логике нацистов: показания свидетельствовали, что жертвы уже не смогут работать с такой болью и последствиями.

Преемник Брака, доктор Бланкенбург, писал Гиммлеру:

Обращаю ваше особое внимание на то, что кастрация мужчин этим методом практически невозможна или требует усилий, которые не окупаются. Как мне удалось убедиться, хирургическая кастрация занимает не более 6–7 минут и поэтому может быть проведена более безопасно и быстро, чем кастрация с помощью рентгеновских лучей.

Нет ничего лучше скальпеля, а с рентгеновскими лучами покончено раз и навсегда.

Если Бланкенбург сосредоточился на мужчинах, то специалист по женщинам Карл Клауберг постоянно думал, как быстрее и эффективнее сделать их бесплодными (ну, женщин низшей расы)… с абсурдной идеей, что это решение поможет спасти бесплодных арийских женщин, которые не могли принести пользу нации.

Он оттачивал свой метод в атмосфере жесткой конкуренции. Ведь наряду с «работами» Брака, Шумана, Бланкенбурга и Клауберга найти решение проблемы негативной демографии пытались и многие другие ученые.

При этом понимая, что симпатия рейхсфюрера уж точно не повредит их карьере. В деле массовой стерилизации вовсю шел массовый отбор… ожесточенная борьба, конкуренция столь же жесткая, сколь и нечестная, с неожиданными результатами.

Доктор Адольф Покорный – специалист в области дерматологии и венерологии. Будучи увлеченным ботаником, он заинтересовался работами некоего Мадауса по стерилизации животных с помощью препарата Caladium seguinum, получаемого из сока растения Arum seguinum, первоначально использовавшегося одним из бразильских племен.

Все по той же схеме: письмо Гиммлеру, лихорадочное ожидание, ответ.

На этот раз он пришел с одной лишь пометкой: «Дахау», написанной на полях.

Вскоре, однако, выяснилось: выращивать это растение на деле сложнее, чем предполагалось. Даже в теплице оно росло слишком медленно. Про импорт не могло быть и речи: хотя растение свободно росло в Южной Америке, война делала массовые поставки невозможными.

Покорный искал следы данного наркотика в других растениях, более распространенных в Европе. Были проведены опыты по получению синтетического препарата, но безрезультатно: даже без применения рентгеновских лучей проект оказался бесплодным, и от него быстро отказались.

Оставалось вернуться к первоначальному решению – методу Клауберга. В то время Клауберг, известный своими работами по изучению женских гормонов, также работал в лаборатории Шеринга-Кальбаума, пытаясь разработать препарат для борьбы с бесплодием.

Его мечтой было создание института репродуктивных исследований, где он мог бы работать в двух направлениях: с одной стороны, помогать бесплодным женщинам, а с другой… делать такими других! Фармацевтическая промышленность финансировала его исследования, а для практических целей Гиммлер предложил заключенных из женского лагеря Равенсбрюк. Клауберг, однако, не хотел ехать туда, так как это слишком далеко и сложно. Для начала он хотел проводить эксперименты в собственной больнице, где было все необходимое оборудование. На дворе май 1941 года. Клауберг выступил с блестящим докладом на конференции, в которой участвовали высшие чины нацистской медицины.

Врач рейха доктор Гравиц обратился к самому Гиммлеру, но безрезультатно.

Клауберг был упрям. Через год он снова пошел в атаку: лично встретился с Гиммлером, который в конце концов открыл перед ним ворота Освенцима.

Во время первого визита в лагерь Клауберг изложил свои требования. Среди них были и продукты фирмы… Schering-Kahlbaum.

В декабре 1942 года он прибыл в лагерь, где майор Гесс, отвечавший за это зловещее место, сказал: Освенцим войдет в историю как место научных достижений.

У этого места был свой номер. Десять. Именно в десятом блоке женский доктор пытался решить проблему «размножения неполноценных рас».

Десятый блок – один из самых хорошо охраняемых в лагере. Окна заколочены досками. Внутри в двух комнатах теснятся 400 женщин. Это рассадник Клауберга, а также Менгеле и Виртса, который оперировал многих женщин для своих исследований рака матки.

Половина находится в распоряжении Клауберга. Он может делать с ними все, что захочет. Когда захочет.

Тех, кто умирает, заменяют новоприбывшие, отобранные Виртсом.

Подопытные не знают, что их ждет.

Им внушают, что они будут подвергнуты «искусственному осеменению».

Женщины гадают, что за чудовище явят миру.

На самом же деле Клауберг вводил им в матку не оплодотворяющий «продукт», а белую жидкость для закупорки фаллопиевых труб – формалин. Введенный через шприц, похожий на клистир, под радиологическим контролем, препарат вызывал ужасные ожоги и невыносимое ощущение разрыва в нижней части живота.

По словам одной из выживших:

Женщинам казалось, будто живот сейчас взорвется. По завершении процедуры они бежали в туалет, где избавлялись от жидкости, зачастую с сильным кровотечением и болью, сравнимой с родовой.

В течение нескольких месяцев через операционный стол прошли сотни женщин. Процедура повторялась несколько раз.

Одни мучились, другие умирали.

Клауберг не был удовлетворен. Он все время просил большего, особенно оборудования. Ему нужны были рентгеновские аппараты.

Он написал Гиммлеру письмо, в котором сообщил: его метод «практически» доведен до совершенства, однако остается «несколько мелких деталей, которые необходимо улучшить».