один человек упал замертво. Двое других, им, наверное, было за 60, тащились в сторону уборных. Я увидел уборные. Не буду их описывать…

В другой части лагеря мне показали детей, сотни детей. Некоторым не было и 6 лет. Один закатал рукав и показал свой регистрационный номер. Он был вытатуирован на руке: B 6030. Другие тоже показали свои татуировки. Они будут носить их до самой смерти. Пожилой мужчина, стоявший рядом со мной, сказал: «Дети – враги государства!» Я посмотрел на них и увидел сквозь тонкие рубашки их ребра.

Мы пошли в больницу. Она была переполнена. Врач сообщил, что за день умерло 200 человек. Я спросил его о причинах смерти. Он пожал плечами и ответил: «Туберкулез, сильное недоедание, истощение, а еще много тех, кто просто не хотел больше жить. Все очень сложно». Он приподнял одеяло и обнажил ноги одного человека, чтобы показать, насколько они распухли. Мужчина был мертв. Большинство пациентов не могли двигаться.

Я попросил показать кухню. Все было чисто. Ответственный немец показал дневной рацион. Кусок ржаного хлеба толщиной с большой палец, слой маргарина толщиной с три пластинки жевательной резинки. С небольшим количеством джема – вот и все, что получали заключенные в течение суток. На стене у немца висела бухгалтерская таблица. Она выглядела невероятно сложной. Повсюду были воткнуты маленькие красные булавки. Немец объяснил мне, что каждая булавка означает 10 смертей. Он должен был пересчитать пайки для раздачи и сказал: «В этом мы были очень эффективны».

Затем мы прошли в небольшой дворик. К стене примыкало помещение, похожее на конюшню или гараж. Мы вошли внутрь. Пол бетонный. В два ряда лежали тела, сложенные как бревна. Тела очень худые и невероятно белые. Некоторые трупы были ужасно разложившимися, несмотря на то что на костях не было почти никакой плоти. Некоторые из них были ранены в голову, но кровь почти не текла.

По моим прикидкам, здесь в два ряда лежало более 500 мужчин и мальчиков. Здесь же стояла телега, в которой находилось около 50 тел, но, по правде говоря, сосчитать их было невозможно. Оказалось, все эти люди не были казнены: они просто умерли от голода.

На самом деле причина смерти не имела никакого значения. В Бухенвальде были совершены убийства. Бог знает, сколько мужчин и мальчиков погибло здесь за последние 12 лет. В четверг мне сказали, что в лагере находилось более 12 тысяч человек. В какой-то момент их было более 60 тысяч. Что случилось со всеми этими людьми?

Я молю Бога, чтобы вы поверили в то, что я рассказал о Бухенвальде. Я описал то, что видел и слышал, и это лишь малая часть. Для многих вещей просто не существует подходящих слов.

Если я шокировал вас этим описанием Бухенвальда, я глубоко сожалею.

Даже генерал Паттон, повидавший многое, был в ужасе, как и американские солдаты, отвечавшие за охрану лагеря, и веймарская знать. Благодаря архивам давайте узнаем, что с ними было дальше. На столе, словно на блошином рынке, стоят бутылки, банки, в которых находятся органы в формальдегиде. Здесь и легкие, и сердца, и даже череп, разрезанный на две части. О них я узнал с сайта Мемориального музея Холокоста США, который разместил в интернете серию коротких видеороликов, каждый из которых длится одну-две минуты. Трудно выдержать дольше, и даже я, врач, чувствую облегчение от того, что эти фильмы немые, настолько пугающими являются образы, например уменьшенная голова (одно из зверств, характерных для Бухенвальда), маленькая и отталкивающая, крошечная и отчаянная в руках солдата, который медленно вращает ее перед камерой.

На этом посещение Музея ужасов не заканчивается. Перейдем к блоку № 46, расположенному неподалеку от Института гигиены Ваффен-СС для исследования тифа и вирусов в Бухенвальде. Здание, построенное самими заключенными, как это часто бывало в системе нацистских концлагерей, защищено колючей проволокой. Небольшое одноэтажное здание «блока для подопытных кроликов» полностью изолировано, двери и окна закрывались днем и ночью, и никому, кроме персонала, не разрешалось находиться снаружи. Заключенные попадали сюда раз и навсегда, не было никакой возможности для побега или обжалования. Внутри царит гробовая тишина, разговоры запрещены, малейший шепот карается показательными телесными наказаниями.

Попадая в блок № 46, заключенные становятся подопытными кроликами: их регистрационный номер заменяется на новый, соответствующий тому, который после смерти будет внесен в журналы экспериментов (protokoll). Они уже стали призраками. Их поглотили, принесли в жертву на алтарь нацистской псевдонауки. Их палач – молодой врач лет тридцати, доктор Эрвин Динг, который выглядит застенчиво и делает неловкие жесты.

Не заблуждайтесь: несмотря на хрупкую внешность, Динг, по выражению нюрнбергского психологического заключения, описывается как посредственный, гордый, амбициозный, «очень подозрительный, лживый, обидчивый и упрямый».

Эрвин родился в 1912 году в Биттерфельде и до 1944 года носил фамилию приемного отца, а затем взял фамилию биологического отца Шулера. Незаконнорожденность не позволила ему попасть в армию, но только не в СС, которая приняла его в отряд «Голова смерти». Никудышный врач – во время эксперимента случайно заразился тифом, – он был отправлен сначала в Бухенвальд, затем переведен в Дахау, а после трехмесячного пребывания в Институте Пастера в Париже вернулся в Бухенвальд.

Какие «эксперименты» предпринимались – у меня рука не поднимается писать «проводились» – для протокола, настолько противоречащего медицине, – в блоке № 46? По словам доктора Динга, руководившего экспериментом, речь шла об испытании новых вакцин против сыпного тифа, который с 1941 года уничтожал немецкую армию, потерявшую силы на русском фронте. Поскольку санитарные службы не могли проводить дезинфекцию в районе фронта, с зимы 1941 года было зарегистрировано более десяти тысяч случаев заболевания, то есть почти тысяча триста солдат лишились возможности умереть за величие рейха. Решением проблемы должна была стать вакцинация, однако запасов вакцин не хватало, а производство было медленным и дорогостоящим, тем более в период нехватки продовольствия или даже голода производство вакцин на основе яичного желтка (один из методов, предусмотренных наряду с кроличьими легкими и внутренностями вшей) казалось чем-то немыслимым.

Неподалеку от блока № 46 построили блок № 50 – изящная лаборатория, оснащенная самыми современными техническими средствами и даже библиотекой, взятой из фондов престижного Йенского университета, цинично названная Институтом гигиены Ваффен-СС. Она предназначалась для массового производства будущей чудо-вакцины, «волшебной пули, способной убить микроб, не повредив организм», как писал Динг в одном из многочисленных отчетов. В то время как 50-й стремился спасти немецкого солдата (что оказалось наполовину неудачей: вакцина была слишком сильно разбавлена заключенными, которые ее делали, сознательно или нет, и оказалась неэффективной), 46-й все больше напоминал больницу.