— Наелась, ребенок? — император дождался, пока Шарлинта согласно кивнула. — Зови своих мальчиков. Только деда сначала поцелуй.

Лин послушно подошла к мужчине, поцеловала продубленную ветром и солнцем щеку.

— Ребенок, ты только себя не обманывай ладно, — тихо произнес император, погладив Шарлинту по щеке. — Они тебе нравятся. Все трое. Но вот здесь…

Дед легонько постучал пальцем по лбу девушки.

— Здесь вбито воспитанием, что это ненормально. Отсюда все твои метания. Эти трое — твоя реальность. Свершившийся факт. Тебе нужно это принять. Самой. Для себя.

Шарлинта прижалась к плечу мужчины, ища защиту, как в детстве.

— Дед, по твоим словам, я развратница просто, — грустно улыбнулась она. — Я не знаю, что чувствую, понять не могу. Только к каждому это что-то свое, непохожее. Разве это нормально?

— Но и каждый из них особенный, чем-то от остальных отличается. Совсем ты выросла, — император погладил девушку по голове. — Иди, ребенок. Нам еще после этого разговора подвиги совершать по спасению драконенка. У меня времени не так много. Поговорим еще. И возьмешь с собой Катреба, пока я твоих защитников пытать буду.

Император сделал знак одному из телохранителей.

— Я забыла совсем, — всполошилась Шарлинта. — Один из мальчиков, как ты их называешь, эмпат. Мне бы амулет какой-нибудь, чтобы закрыться от него. Есть такие?

— Я подумаю, ребенок, — ответил император и, поднявшись со стула, проводил девушку до дверей.

Амаинты ждали прямо под дверью. Они и оставшиеся телохранители императора перегородили узкий коридор. Каждый из женихов внимательно смотрел на Шарлинту, только взгляды у них были абсолютно разные. Почему-то напряженный и колючий у Икрея. Холодный, изучающий у Равенеля. И лишь Трейвент согрел девушку теплым спокойным взглядом. Это все было так странно, что принцесса все же не выдержала и спросила:

— Что-то случилось?

— Это ты нам скажи, маленькая, случилось что-то или нет, — почему-то грустно ответил Трейвент, демонстративно чмокнув принцессу в макушку.

Император лишь хмыкнул, заметив и выходящее за рамки официального обращение и демонстративный, пусть и невинный, поцелуй.

— Мальчики, — немного растерянно произнесла Шарлинта, и сразу же покраснела и закашлялась, осознав, что именно произнесла.

Даже всегда невозмутимые телохранители не смогли удержаться от улыбок.

— Простите, амаиры. Его императорское величество желает с вами побеседовать.

А когда амаинты, не имея возможности игнорировать подобное приглашение, шагнули к дверям комнаты, уже в спины шепотом добавила:

— Женихи у меня случились. В количестве трех штук. Прямо не знаю, порой, что с ними делать.

Шарлинте показалось, что плечи мужчин дрогнули, но дверь сразу же закрылась. Принцесса вздохнула и отправилась в соседнюю комнату, которую также снимали амаинты. Но зайти в номер сразу ей не дали. Катреб скользнул вперед, оставив девушку под присмотром других телохранителей императора, все проверил и только потом пустил Лин внутрь. Комната была похожа на ту, в которой они ночевали, но выглядела пустой и необжитой. Шарлинта из-под ресниц взглянула на невозмутимое лицо телохранителя. Заметил или нет. Заняться здесь было абсолютно нечем. Багаж Шарлинты, в том числе и книги остались в другой комнате, устроиться на подоконнике, чтобы наблюдать за происходящим во дворе, не позволил Катреб, сочтя опасным. Осталось только прилечь на диване и подремать.

Глаза Шарлинта закрыла, но расслабиться не получалось. Девушке хотелось слышать разговор деда с амаинтами. Даже не столько услышать, сколько увидеть реакцию мужчин друг на друга. Почему-то было важно, чтобы они поладили. Ее мужчины. Все четверо. Когда только амаинты успели стать ее мужчинами. Все происходило так стремительно, что принцесса не только понять, что чувствует, не успевала, но и саму себя перестала понимать. Что-то изменилось внутри нее где-то по дороге между Чардифом и этой таверной. Что-то важное, но вот что именно как понять?

Темные стены, чадящие неприятным дымом свечи со странным одуряющим запахом, каменная фигурка черного дракона на высоком постаменте, пляшущие тени вокруг. Парализующая боль, беспомощность, страх с привкусом крови от искусанных губ. Что-то давящее на глазах не позволяет их открыть, в бок упирается холодный металл острого клинка. Легко вспарывает и тонкий шелк блузки, и лен нижней рубашки, и кожу под ними. Горячая струйка медленно стекает по телу вниз. Она слышит только свой собственный хриплый надломленный шепот:

— Нет, нет, нет…

Родной голос вырвал из странного сна.

— Ребенок, просыпайся.

Шарлинта подскочила на диване и лихорадочно провела по боку, затянутому серой шерстью платья. Абсолютно целой. Откуда тогда этот отголосок боли?

— Ребенок, ты что?

Встревоженный голос деда заставил поднять глаза и слабо улыбнуться.

— Сон приснился плохой, — хриплый надорванный шепот напугал не только саму принцессу, но и императора.

Шарлинта прокашлялась, перевела дыхание, отпила взвар из протянутой дедом фляжки. Сон отошел на второй план, подробности поблекли в памяти, оставляя лишь смутное воспоминание о боли и страхе.

— Уже пора? — спросила Шарлинта и огляделась. — А где..?

Принцесса запнулась, так и не произнеся просящееся на язык слово. Для деда может и мальчики, ему скоро двести, а она сама ребенок по сравнению с Равенелем и Трейвентом.

— Амаиры ждут нас за дверью, — понимающе улыбнулся дед.

Это его амаиры прозвучало так спокойно и уважительно, что Лин не удержалась от почти возмущенного вопроса:

— Они тебе понравились?

Дед пригладил растрепавшиеся волосы девушки.

— Умойся ребенок и приведи себя в порядок.

Шарлинта послушно направилась в купальню, оставив дверь открытой. Умыла лицо, расплела косу, насколько было возможно, смоченными в воде пальцами разобрала спутанные прядки, и решила их не заплетать, все равно без гребня аккуратно не получится. Осмотрела платье, вроде не помялось. Вышла в комнату и покружилась перед дедом.

— Годится, — одобрил император. — Мне они понравились, ребенок. Старшие, по крайней мере. А с младшим вы слишком похожи. Горячие, импульсивные. Это может создавать проблемы.

— Похожи? — искренне удивилась принцесса.

— Похожи, — подтвердил дед. — Только ребенок, ты не забывай, что им тоже трудно, не только тебе. Не копайся постоянно в придуманных обидах.

— Я их не выбирала, — прошептала принцесса, сморгнув непрошеные слезинки.

Почему-то слова деда больно задели.

— У тебя никогда права выбора и не было, — спокойно напомнил император.

В этом тоже весь дед. Никаких глупых иллюзий, чтобы пожалеть чувства. Горькая правда, в качестве лекарства от неуместных мечтаний о несбыточном.