— Лин?

Его тихий голос прошелся внутри по оголенным нервам горячей колкой волной, лишь усиливая поток слез. Равенель пытался приподнять лицо девушки, но Шарлинта не давалась. Меньше всего ей хотелось, чтобы он видел ее такой — сломленной, покрасневшей от слез, сломавшейся от накопившейся усталости и неопределенности будущего. И Равенель как будто понял это и прекратил свои попытки. Принцесса не сразу осознала, что они свернули с дороги и остановились. Просто постепенно стихли привычные звуки — всхрапывание лошадей, скрип повозок, тихие разговоры людей и нелюдей.

Амаинт молчал, давая ей выплакаться и успокоиться. Не торопил, ничего не спрашивал, лишь успокаивающе поглаживал по плечам и спине. Поток слез закончился, и Шарлинте стало стыдно. Дед многое ей позволял в свое время, кроме вот такой слабости. И принцесса рано отучилась плакать на людях, даже в кругу семьи.

Девушка развернулась, облокачиваясь на мокрую еще рубашку амаинта спиной, пряча от мужчины свое заплаканное лицо.

— Лин.

Тихий волнующий голос прямо на ухо, короткое прикосновение горячих губ к чувствительной коже за ним. Обращение-вопрос, обращение-ласка, обращение-признание. Горячие пальцы на подбородке поворачивают лицо, и нет никакой возможности избежать этого. Глаза цвета предгрозового неба смотрят совсем не на следы слез на ее щеках, а заглядывают куда-то прямо в душу.

— Что случилось, маленькая?

Протестующе дернула головой.

— Не называй меня так, Нел.

От этого обращений — короткого, личного, уголок его губ дернулся в зарождающейся улыбке. И принцесса не упустила момент, тронула пальцем, потом скользнула им по линии губ.

— Но Трейвенту можно?

Горячее дыхание тронуло ее пальчик.

— Трейвенту можно. Он вкладывает в это слово другой смысл.

«Или я это делаю за него и за тебя», — добавила про себя принцесса. Потом нашла в себе силы разорвать взгляды, отвернуться.

— Прости, пожалуйста, устала. Сама не знаю, что со мной, — соврала Шарлинта. — Мне бы умыться.

Все она понимала и знала. Но говорить именно с Равенелем об этом никак не могла.

Амаинт помог спуститься ей с лошади и одним движением оказался рядом. Полил в сложенные ладошки водой из фляжки. Принцесса освежила лицо и подняла его к небу, позволяя осенней мороси смешаться с каплями на ее коже. Равенель снова поймал ее взгляд, склонился, не отпуская его, и стал собирать горячими губами влагу со щек девушки. Нужно было отстраниться, что-то сказать, остановить его, но Лин не могла, не хотела.

— Нел, — лишь выдохнула она, сама потянувшись губами к его губам.

Их прикосновение было нежным, ласкающим, утешающим. И никакого чувства вины или стыда. Равенель бережно прижал девушку к себе.

— Потерпишь еще немного? — спросил амаинт, щекой потершись о макушку принцессы, как большой кот. — Вечером остановимся на ночлег в ближайшем поселении и задержимся, чтобы ты отдохнула. Только поздно вечером, раньше не успеем. Правда, могу кого-то из братьев с тобой вперед отправить. Долетите быстро. И все к ночлегу подготовите.

— А ты?

Робкий вопрос вырвался раньше, чем Шарлинта смогла его обдумать. Бледные щеки окрасил румянец.

— Я не могу людей оставить, — с явным сожалением в голосе ответил трехипостасный.

И это самое сожаление согрело изнутри.

— И Трейвента не смогу отпустить, — добавил он, чуть подумав. — Вдруг случится что-то. Потерпишь младшенького?

Это самое «младшенького» прозвучало с теплой мягкой насмешкой. Видимо Шарлинта один раз назвала, а прозвище к Икрею прилипло.

— Потерплю, — улыбнулась в ответ. — А я не замерзну в воздухе?

— Нет, принцесса, никто из нас не даст тебе замерзнуть. Не испугаешься лететь?

Шарлинта лишь предвкушающе улыбнулась и мотнула отрицательно головой.

— Тогда поехали догонять остальных, — Равенель еще раз, совсем легко коснулся губ девушки и подтолкнул ее к лошади. — Братья волнуются.

Дракон Икрея оказался действительно медовым — желто-оранжевый, яркий, каждый чешуйка будто подсвечена солнцем. Не обращая внимания на добродушные смешки амаинтов, Шарлинта минут десять не могла оторваться от этого красавца — наглаживала трапециевидную морду, млела от ощущения удивительно ровных горячих чешуек под пальцами, заглядывала в ярко-голубые глаза, трогала длинные отростки-шипы. Икрей же откровенно наслаждался восхищением в глазах девушки и как большой кот, подставлял свою голову под ее ладони.

— Со спины он тоже хорош, — ласково шепнул на ухо девушке Трейвент, мягко подталкивая ее к распростертому по земле драконьему крылу. — Еще налюбуешься.

Принцесса зарделась от смущения и с сомнением взглянула на крыло, боясь на него наступать.

— Не беспокойся, оно вес десяти таких, как ты спокойно выдержит, — заверил Трейвент, догадавший в очередной раз, о чем думает девушка.

В который раз принцесса задалась вопросом, как это у него так легко получается — чувствовать и понимать ее. Лин не росла рядом, в отличие от его братьев, да и знакомы они всего каких-то восемь дней. Даже с учетом эмпатии Трейвента, это было странно. Эмоции — это ни слова, а средний амаир ни разу с ними не ошибся, точно понимал, что именно вызывает беспокойство или страх. Подозрение у принцессы было только одно — татуировка на предплечье не просто формальность, как ей объяснили амаинты. Но спросить прямо, так ли это, девушка не могла. На неудобные вопросы амаинты по-прежнему не отвечали.

Трейвент на мгновение прижал принцессу к себе, чмокнул в макушку, потом подтолкнул к нетерпеливо перебирающему лапами дракону. Шарлинта огляделась, пытаясь найти глазами Равенеля. Старший амаир стоял к ним спиной, что-то обсуждая с другими трехипостасными. Будто почувствовав ее взгляд, Равенель оглянулся, чуть заметно улыбнулся. Если бы девушка не смотрела так пристально, не ждала реакции, то и не заметила бы чуть дрогнувший уголок рта. Короткий взгляд и Равенель снова вернулся к своим собеседникам. Настроение принцессы снова устремилось вниз. И меньше всего ей сейчас хотелось какой-либо реакции на это от Трейвента. Поэтому Шарлинта почти вбежала по крылу, устроилась между двумя шипами, не удержалась и прижалась щекой в горячей солнечной чешуе.

Воздушный кокон охватил тело девушки. Такая защита не даст ей ни замерзнуть, ни упасть, ни промокнуть. Принцесса благодарно погладила Икрея, мысленно подталкивая его уже взлетать. Взлетать до того, как она в очередной раз за этот день не сдержит слез.

Рывок и вот уже Икрей парит высоко в небе. Слез не было. Или их было так мало, что встречный поток ветра сразу же высушил щеки принцессы. Шарлинта и сама не могла бы это сказать. Ее полностью захватили совсем иные чувства — восторг, азарт, восхищение, удовольствие от полета. Словно почувствовав все это, Икрей ускорился, закрутился в воздушном потоке, выполняя кульбиты, от которых захватывало дух. Шарлинта раскинула руки и закричала.