Она сидела по-прежнему на стылой земле, припорошенной сухой снежной пылью, а в паре шагов стоял Амади. Откуда он здесь взялся?

Колдун глядел на нее, насмешливо щурясь. А вот шатров видно не было. И костры, вокруг которых собирались рядовые воины кочевья, куда-то делись. Только степь и она с колдуном. Девушка торопливо вскочила на ноги, замерла, глядя на него.

- Ты вернулся, мастер Амади? – осведомилась она наконец.

- Я вернулся поглядеть, как ты поживаешь. А ты на земле холодной валяешься – что еще за новости?

- Я, - она запнулась. – Я задумалась, мастер.

- Задумалась, - он хмыкнул, покачал головой. – Что Рамла? – осведомился без всякого перехода. – Как она себя чувствует?

Боги и духи. Мало ей Фараджа, который спрашивает о том же чуть не каждый день, заходя в шатер. Теперь и Амади станет расспрашивать о Рамле и ее здоровье.

- Она… так же, - Накато запнулась. – Ее дар проснулся, и теперь ее мучают видения, - спохватившись, она пересказала странное пророчество, услышанное от той.

- Так и сказала? – колдун сощурился. – И про мгуров, и что соленые озера сделаются кислыми? Ну-ка, повтори в точности, как она говорила! – потребовал он.

Девушка напрягла память. Боги, еще и в точности вспомнить болтовню шхарт!

- Кровь Орруора выплеснется, - наконец припомнила она. – Соленые озера станут кислыми, желтый станет куцым, и мгуры станут голодными и озлобленными…

- В точности не помнишь, - проворчал колдун. – Ладно, что уж. И так понятно. Вон оно что, - протянул он, глядя куда-то мимо Накато. – Не ждал я такого. Да и мало кто ждал, наверное. Не так все пойдет, как я рассчитывал, - он покачал головой, хмурясь. – Ну да ладно. И здесь сумеем повернуть по-своему, - кивнул сам своим мыслям. – Пора тебе, - он перевел взгляд на Накато. – И мне пора.

Куда пора? – хотела спросить она.

И тут же сообразила: это ж сон! Во сне к ней пришел колдун – проверить, на месте ли она, не сбежала ли. В точности ли выполняет его приказы. Потому и не оказалось вокруг ни шатров кочевья, ни живности, ни костров, ни людей.

Тут же охватил озноб. Ее встряхнуло, и в груди разлилась резкая боль.

Накато проснулась от резкого удара ногой под ребра. Сжалась на земле, обхватила себя руками, силясь защититься, заскулила.

Фарадж пнул еще несколько раз, от души.

- Выдумала шляться, дрянь, - выдохнул он со злостью. – Ищи тебя по всему кочевью! Ступай в шатер! Тебя Рамла ждет. После с тобой разговор будет.

Накато подскочила и со всех ног кинулась, куда было велено.

*** ***

- Сколько я не мылась? – голос шхарт звучал хрипло.

Она лежала, бессильно откинувшись, на подушках, и с отвращением ощупывала собственную кожу. Морщила нос. В какой-то миг коснулась волос.

Ощупала длинную, свалянную комками, прядь. Поднесла к самым глазам, разглядывая.

- И сколько я не причесывалась? – в словах прозвучал искренний ужас. – Сколько дней я провела вот так? – она перевела взгляд на Накато.

- Теперь ты пришла в себя, госпожа, - пролепетала та, глупо хлопая глазами. – А до этого ты целые дни бредила, и тебя мучили видения. Они ушли, твои видения? Теперь с тобой все будет, как прежде?

- Ничто уже не будет, как прежде, - шепнула Рамла горько.

Зажмурилась. Меж плотно сжатых век заструились слезы, потекли по впалым щекам. Она прижала напряженные пальцы к лицу, взвыла тихонько.

- Госпожа, - шепнула Накато.

Ей почти не пришлось изображать растерянность. Голос прозвучал точно так, как нужно.

- Слушай, - выдавила хрипло Рамла и смолкла.

Несколько мгновений она сдавленно рыдала, прижимая ладони к лицу. Наконец стихла, приподнялась на подушках, попытавшись выпрямиться. Подняла на служанку взгляд опухших глаз.

- Я хочу вымыться, - в голосе зазвучали повелительные интонации. – Потом ты меня причешешь. И оденешь во что-то, - она с отвращением коснулась подола грязной засаленной туники. – Найдешь хорошую одежду, - выговорила со злостью.

- Как скажешь, госпожа, - Накато поклонилась и кинулась из шатра – передать рабыням приказ Рамлы.

Поднялась беготня.

Для шхарт нагрели воды. В загончике, стенки которого сплели из сухих травяных стеблей, разожгли несколько жаровен, чтобы та не замерзла: в степи уж выпал легкий сухой снежок, и воздух сделался морозным. Зима в степи наступала куда раньше, чем на равнине. А тут еще не забрезжил рассвет, так что стылый воздух обжигал холодом.

Загончик нарочно сделали для жен и наложниц главы и старших воинов кочевья. Здесь женщины мылись, чтобы появляться перед мужчинами свежими и чистыми.

Рабыни ворчали – виданное ли дело, чтобы греть для одной бабы столько воды! Вон, даже наложницы Фараджа не брезгуют ополоснуться холодной. А если натереть кожу снегом – так она станет упругой, мягкой и румяной.

А этой – и воды столько, что хватило бы с десяток мамонтов вымыть до скрипа. И жаровен для тепла. И еще чтоб одна была в загоне, чтоб другие ее не беспокоили! И все это посреди ночи.

Разумеется, самой Рамле никто бы не посмел высказать такого в глаза. А вот Накато досталось за ее госпожу.

А как ответишь? Это Рамла – шхарт, ее защитит сам Фарадж! А служанка – что. Служанке положено молчать и терпеть. И радоваться, что живет и прислуживает в шатре. Быть благодарной.

Рамла была не в духе и тоже шпыняла Накато. Пока мылась – чего девушка от нее только не наслушалась!

Молчание и послушание, - напоминала она себе слова Амади. Послушание и молчание.

И тогда, может быть… что тогда?

Может, Рамла и ее хозяин – глава кочевья – за все ответят? Нет, что за дело колдуну до обид его куклы! Рамла и Фарадж ему нужны для каких-то своих целей.

А колдун-то за ней приглядывает. Даром, что бродит где-то далеко. А может, не так и далеко. Сколько времени-то прошло? Сидела на месте, вздыхала по парню, который и глядеть на нее не хочет! Одно слово – бестолочь! Нашла, из-за чего сидеть рядом с мающейся видениями Рамлой.

А может, и правильно поступила. Раз уж колдун приглядывает за ней, как оказалось!

- Ты меня не слушаешь! – визгливый голос шхарт ввинтился в уши, и мысли разлетелись пальщиками, в которых запустили камнем.

- Что ты, госпожа, - отозвалась