Милку там увидела, все вообще на место встало. Она тебя специально заманила и вернуть хочет. Все не угомонится шалашовка! Не поняла, что ты мой! А ей ты никогда не принадлежал! А ты своим поведением меня до истерики довел. Нельзя так, - поджимает губы.

- Давай я тебе анализы там, ты другим врачам покажешь! О чем мы говорим, - вскакиваю с места, хожу из угла в угол. – Все твои выводы, гроша ломаного не стоят! Любой специалист подтвердит, что с Юрой! И виновата ты! – впиваюсь в нее взглядом.

- Я?! - делает рот буквой «О».

- Ты! Ты не мать! – прикусываю язык, потому как с него норовит сорваться поток оскорблений.

А это чревато новой истерикой.

Я сделал все, чтобы сын как можно меньше контактировал с Таей. Построил на территории еще один дом, там сын живет вместе со мной.

Но из-за работы приходится часто по командировкам разъезжать, обычно Тая о Юрке даже не вспоминает и не пересекается с ним. У него хорошие няньки есть. София, она больше нянька Таи, с моим сыном она редко остается, и когда других вариантов нет.

Но это когда я дома. А когда меня нет? У меня работа, вечные командировки. Юрка заболел, я просил и Таю, и Софию, и Остапа, позаботиться о ребенке. Они заверяли, что все хорошо с сыном. Вернуться раньше никак не мог. Работа – это тоже рабство. Расплачиваюсь за грехи и далеко не только свои.

Чувствую вину на себе. Я не уберег. Мало оградил. Из-за меня Юрик в больнице.

- Это смеешь говорить мне ты?! – визжит, будто ее режут. – Тот, кто превратил меня в овощ? А я… я… после всего приняла тебя! Потому что любовь, Амир, она все прощает, я тебя простила! Но ты ведь не ценишь! Ты снова и снова добиваешь меня! День за днем! – снова начинает рыдать. – Я запрещаю тебе возвращаться в больницу! Ты слышишь меня! Милка за эти годы профессиональной мошенницей стала, я не позволю тебе совсем мозги запудрить! – берет с тумбочки мобильный телефон, набирает номер, прикладывает его к уху. – Папочка! Папуля! Выручай! Амир угробит моего сыночка, твоего внука! Он и меня обижает! Я боюсь! – воет в телефон с удвоенным усилием.

Глава 26

Милана

- А бить было зачем? – спрашиваю Костика, пока мы едем в машине.

- Не мог иначе. Знаешь, - он задумывается, смотрит перед собой, - Я очень много думал о нем. Тебе не говорил. Но думал. Представлял как его встречу… А когда малой был, представляешь, фантазировал, что он меня найдет, - криво усмехается. – Наивный капец был. – Как раскается в том, что сделал. Попросит прощения. Были моменты, когда я думал, что прощу. Мне хотелось, чтобы увидел, каким я стал. Как учусь хорошо, какие у меня успехи. Реально верил, что ему это может быть интересно. Но шли годы… и я понимал, что он не знает и не хочет знать обо мне. А меня есть ты, дедушка, мне он стал не нужен. Но после твоего рассказа, мне жутко хотелось ему в глаза взглянуть. Увидеть… не знаю… что-то важное для себя… Но кроме злости за то, что поступил так с тобой, я больше ничего не испытал.

Откровения сына болезненные. Он думал про отца, хоть мне старался этого не говорить. Я помню, он порой про него расспрашивал. Но быстро переводил тему.

Я старалась, чтобы сын ни в чем не нуждался. Мы с отцом старались. Но Костик ведь видел, что у его друзей есть отцы, они с ними проводят много времени. И с каждым годом осознавал, что у него вот так не будет.

Сейчас винить Амира, сыпать проклятиями и обвинениями бессмысленно. Он сделал свой выбор. Я сделала свой и ни разу не пожалела. Я безумно люблю сына и готова для него сделать невозможное. Но некоторые вещи не в моей власти.

- Злость не нужна, Костик. Ему сейчас нелегко. Его сын, и твой брат, находится в тяжелом состоянии. У Амира жена инвалид и при этом жуткая истеричка. Он не получил счастья, поступив так с нами. А мы не будем злорадствовать. Я хочу, чтобы его сын поправился, и помогу ему в этом.

- Инвалид? Расскажешь? – Костя заинтересованно поворачивается ко мне.

Я никогда ничего не скрываю, поэтому рассказываю сыну про Таю, про Юру и Горгону.

- Афигеть, - сын присвистывает. – Вот это он себе выбрал женушку! Ты мне про нее раньше рассказывала, но блин, я не думал, что она его жена… А ты знаешь, как она в кресле оказалась?

- Нет, - останавливаюсь на светофоре. – Таю я последний раз видела на выпускном. Потом знаю, она в больницу попала. Наши одноклассники к ней ходили. Она тогда вроде как с одним парнем из параллельного класса встречалась.

- А чего в больницу?

- С ногами у нее точно все в порядке было. Вроде как отравление.

- Перепила? – сын усмехается.

- Понятия не имею. Ее личность меня мало волновала. У меня поступление на носу, встречи с твоим отцом, я была счастлива, что Амир меня оградил от нападок, могла вздохнуть и спокойно думать о будущем. Ну и потом я о ней ничего не слышала. Зачем она мне.

- Ага оградил, а потом же сам предал, - сжимает кулаки.

- Я отпустила прошлое. Оно больше меня не волнует. Меня волнует, чтобы и ты отпустил и перестал разрушать себя злобой.

- Дед не отпустил. Он себя винит, - протягивает задумчиво.

- Знаю, - вздыхаю. – И я тут бессильна. Я уже устала ему повторять, что его вины нет.

Отец винит в нападках на меня себя. Считает, что этим испортил мою юность. Потому, что Фролов начал цепляться ко мне из-за папы.

Они были с ним знакомы со студенческих лет. Вместе учились в институте, вместе подрабатывали на стройке. Папа был старательным и его назначили бригадиром. А Фролов гулял, пил и делал работу спустя рукава. Он много раз подставлял коллектив, портачил, приходя на работу в неадекватном состоянии, папа несколько раз его предупреждал, а потом сказал начальству и Фролова уволили.

После института их пути разошлись. Папа встретил мою маму, у