присела около раненного, коснулась его лба тыльной стороной ладони. Жара нет. Эмсворт тихо спал, дыхание ровное. Заглянула под полотно – есть легкое покраснение, но живот мягкий, пустой.

– Давала ему пить, ваше высочество, – отчиталась Софи. – Несколько раз он приходил в себя и звал вас.

– Думаю, он поправится.

Это тешило мою врачебную гордость. Я ушила ему брюшину в таких условиях, что искренне могла считать себя настоящим профи.

– Ты должна поспать, Софи, – я касаюсь ее плеча, и женщина замирает и внимательно на меня смотрит, – ты молодец. Когда понадобишься, я разбужу.

Она с благодарностью прикрывает веки. А я, тем временем, хочу разбудить Элизабет. Вот, кто уж точно не перетрудился. Ей будет полезно тесто помесить вместо госпожи Ройс. Но сперва я иду к капитану Эрту, потому что его солдаты могли бы помочь привратнику с работой.

Для военных отрядов в замке была пристройка. Попасть в нее можно было через задний двор, куда я и вышла. А мужчины, включая самого Эрта, уже на ногах. Захлопнувшаяся за моей спиной дверь бьет меня сзади, и я вынужденно делаю шаг вперед.

Солдаты, раздетые по пояс, замирают, глядя на меня. До того, как я здесь появилась, они были заняты тем, что зачерпывали воду из дождевых чанов и опрокидывали на себя.

– Капитан Эрт, – озадаченно говорю я, найдя его взглядом.

Он в этот момент краснеет с головы до пят. Быстро подхватывает рубашку и натягивает на мощное, подтянутое тело.

– Вам не нужно здесь быть, ваше высочество, – срывается с его губ.

– На пару слов вас можно? – спрашиваю, указывая на дверь. – У меня есть распоряжение.

Капитан хватает край рубашки и вытирает мокрое лицо. Быстро идет за мной в замок, а когда мы останавливаемся в коридоре, спрашивает:

– Что вам угодно?

– Нужно помочь господину Ройсу. Его величество явился сюда со своей свитой, и госпожа Ройс сильно переживает, что не окажет ему достойный прием. Зная моего мужа, это очень вероятно.

Капитан скрежещет зубами. Его рубашка липнет к мокрому телу, с каштановых волос бежит вода, он напряженно хмурится.

– Послушайте, у нас всего одна кухарка, – убеждаю я. – Да и господин Ройс немолод. Никто не знает, сколько времени нам придется пробыть в Рьене. Нельзя относиться к людям так… потребительски.

Лицо капитана вытягивается, и он глядит на меня, не моргая. Наконец, он кивает. А потом снова смотрит на меня со странной смесью недоверия и легкого недоумения.

– Капитан! – раздается вдруг в коридоре, и Эрт вздрагивает, поворачивает голову и перестает дышать.

Я оборачиваюсь – по коридору идет Алан. Его физиономия обезображена кривоватой ухмылкой.

– Как быстро вы нашли общий язык, – он подходит к нам, и Эрт по-военному склоняет голову, как перед старшим по званию. – Его величеству будет любопытно послушать, что вы забыли рядом с ее высочеством в таком неподобающем виде, капитан.

– Герцог Бреаз… – тянет капитан растерянно.

Алан оглядывает меня – а у меня платье измято. И лента не держит волосы, которые разметались по спине и плечам.

– Прочь! – цедит он Эрту, и когда тот испаряется, смотрит на меня: – Не понимаю, почему вы никак не уйметесь, ваше высочество. Где ваша фрейлина?

– Как раз хотела ее разбудить, – и я направляюсь мимо Алана.

А он оборачивается и смотрит мне вслед, и на его губах мелькает зловещая нахальная усмешка. И я ускоряю шаг, чувствуя, что попала впросак.

Поднимаюсь на второй этаж, врываюсь в комнату Элизабет, трясу ее за плечо, приказывая помочь переодеться. О ее выходке мы не говорим, планирую сделать это после отъезда императора. А сейчас у меня нет времени. Я быстро ополаскиваюсь и переодеваюсь.

– Почему она спит? – изумленно спрашивает Элизабет, обнаруживая Софи, храпящей на койке.

– Я разрешила.

– Ты расхолаживаешь прислугу, Анна. Только дай им волю, они станут лениться. Это же чернь.

Пропускаю это мимо ушей, и отправляю фрейлину к госпоже Ройс, как подмогу, а сама вновь иду к Эмсворту. К тому моменту он уже в сознании, и я опускаюсь рядом с ним на колени. Его глаза болезненно блестят, а губы покрылись коркой.

– Анна, – вдруг хрипит он. – Беги… ты в опасности…

– В опасности? – тут нечему удивляться, но я все-равно поджимаю плечи. – Что мне угрожает?

– Уилберг… – одно лишь слово, объясняющее все: – Он узнает, что ты замешана в покушении на его отца… ты не должна была… но иначе было нельзя… – и он сглатывает и едва шевелит сухими губами: – Беги…

– Я попробую договориться с Реиганом, – заверяю. – Все будет хорошо.

Эмсворт прикрывает веки, и я отхожу от него, от злости покусывая губу. Злюсь не на графа, конечно. Не люблю проигрывать – черта характера. А в случае с Эмсвортом, еще и не хочу. Жаль его, с такими ранами в условиях антисанитарии можно схлопотать что-то пострашнее казни.

Неожиданно дверь за моей спиной скрипит и распахивается. И я вздрагиваю, потому что понимаю – это муж. Когда успела выучить его поступь – не знаю. Не к добру это.

***

Реиган поднимает меня на ноги рывком. Комнату заполняют солдаты. Они подхватывают одеяла, на которых лежит Эмсворт, и выносят его прочь. А у меня в душе все обрывается. Инстинктивно дергаюсь, но стальная хватка мужа не дает сдвинуться с места.

В моей жизни было мало страха. Кардиохирурги, вообще, специфичные ребята и ничего не боятся. Работа с сердцем – это высший пилотаж, особенно, если дело касается операций на аорте, когда ты воюешь за пациента даже с естественным ходом времени. Отключить сердце, а потом запустить – это почти чудо, и это накладывает некий отпечаток – позволяет чувствовать себя бесстрашным и уверенным. Но там, где я нахожусь сейчас, я ощущаю себя маленькой потерянной девочкой.

Мою руку сжимает очень страшный дядя.

Карабас-Барабас.

Кукольному театру конец – доигралась, Виннер?

Его величество ждет, когда двери закроются, и мы останемся наедине. Умолять его пощадить Эмсворта глупо – Уилберг не из тех, кто проявляет сострадание к своим врагам. Истерить и требовать – тоже неверный путь. Но, кто сказал, что нет других вариантов? Особенно для человека, задумавшего побег!

Когда топот солдатских ботинок стихает, Реиган разжимает пальцы. Он скользит ладонью по моей руке от запястья к локтю, едва притрагиваясь, а затем стискивает